Веренский выкупил усадьбу в 2000-м году, дом отреставрировали, парк вновь приобрел ухоженный вид, еще не так давно здесь журчали фонтаны и благоухали цветущие клумбы. Я сам не раз с удовольствием отдыхал на скамье у чудесного водоема с утками. Теперь за парком никто не ухаживает.
— Вы бывали здесь раньше? — удивился Максим. — Где вы живете, Сила Михалыч?
— О-хо-хо! — вздохнул тот. — Живу-то я далече, но по долгу службы приходится наведываться в усадьбу регулярно. Видите ли, есть места, которые нельзя оставлять без присмотра, иначе случается много бед — гораздо, гораздо больше самых смелых допущений.
— Что же случилось с Веренским? Василий сказал, что он потерял жену и дочь. Догадываюсь, что причина нынешнего упадка усадьбы кроется в этом.
— Отчасти, мой друг, лишь отчасти. Заметьте, как правильно мы поступили, пригласив вас в эпицентр событий. Как бы еще я смог объяснить вам все досконально и убедительно? Тем не менее, чтобы открылись страшные тайны этого дома и его хозяина, вам надобно увидеть один предмет воочию, и тогда многие вопросы отпадут сами собой.
— Страшные тайны… — Максим принужденно засмеялся. — Говорят, старые усадьбы полны привидений. Надеюсь, я выйду отсюда живым?
— А вот это уж как повезет, — вдруг холодно ответил Сила Михалыч, утратив разом свой имидж добродушного толстяка. — Будьте готовы ко всему, дражайший Максим Евгеньевич. Миссия ваша ответственная, тут уж, простите, личное придется задвинуть поглубже и забыть о нем совершенно… да-с… как говориться, не до жиру, быть бы живу.
— Но позвольте!.. — возмутился Максим. Василий предостерегающе дернул его за рубашку, но чувство негодования заставило музыканта продолжать: — Все-таки, нелишне было бы спросить моего согласия. Вы, Сила Михалыч, привели меня сюда, можно сказать, силой. Не знаю, кто вы такой, но вам удалось каким-то образом воздействовать на моих товарищей…
— Максим! — резко перебил Сила Михалыч и повернулся к пианисту, глядя все так же холодно и остро. Все лицо его теперь было сухо, нелюбезно, полные щеки опустились, обозначив недовольные складки у рта. — Знаешь ли ты, парень, что гордыня — один из смертных грехов? Не воображай, что дар твой достался тебе по воле слепого случая. Да и даром это назвать нельзя, ибо ничего не приходит даром, запомни раз и навсегда. И еще уясни себе хорошенько: талант дается не для славы, а для служения, так же как все в этом мире. Одни выдерживают бремя, другие не справляются и гибнут, поэтому все теперь в твоих собственных руках.
Максим, пораженный столь неожиданным превращением, стоял и смотрел в сине-ледяные, необыкновенной прозрачности глаза, как будто в теле этого смешного, несуразного толстяка скрывался кто-то другой, совершенно к телу неподходящий, так же как Сила Михалыч не подходил к костюму. Тот другой смотрел изнутри властно, пронзительно, и противиться ему не было сил.