– Видишь ли, Бенедикт… – Он запнулся.
– Да? Почему ты замолчал?
– Дело в том, что… В общем… ты не все знаешь.
– Вот как?! Чего же я не знаю?
– Не знаешь, почему ты здесь.
Бенедикт устремила на него непонимающий взгляд.
– Как же не знаю, я отлично знаю. Ты попросил меня лететь с тобой, и вот я здесь.
Фернандо пожевал губами. Его глаза были опущены, он избегал смотреть на нее.
– Ты не знаешь, в каком качестве я попросил тебя приехать.
– Фернандо, скажи мне правду! Ради Бога, не томи!
– Я и впрямь пригласил тебя к себе на родину. Но здесь ты будешь не в качестве моей жены, а в качестве…
– Любовницы?!
– Нет, невесты. Я скажу родителям, что мы помолвлены.
Бенедикт недоверчиво покачала головой.
– Невесты? Как это понимать?
– А что тут неясного?
– Ты что, смеешься надо мной?! – Она едва не задохнулась от возмущения. – К чему этот маскарад? И вообще, не пора ли тебе объяснить, что происходит?
– Я и пытаюсь это сделать, но ты рта не даешь мне раскрыть.
Бенедикт демонстративно откинулась на спинку сиденья и замолчала.
– Мои родители, – сказал Фернандо, – не знают, что я женился. Они вообще не подозревают о твоем существовании. Представь себе, как они отреагируют, если я заявлюсь вот так, ничего не сообщив, и скажу, что ты моя жена!
– По-моему, у тебя было достаточно времени, чтобы решить, как им все объяснить, – сухо заметила Бенедикт.
– Ты не понимаешь… Мой отец тяжело болен. У него слабое сердце. Сильное потрясение его убьет.
– Прости. – Бенедикт была смущена. – Я не знала.
– Врачи не берутся утверждать, сколько он еще протянет. Но в последнее время ему стало лучше. Не хочу портить то, чего моя мать добилась за эти годы, проводя бессонные ночи у его постели. – Фернандо вздохнул. – К тому же моим родителям очень хочется, чтобы я женился. Не узнать о том, что это произошло за их спиной два года назад, а женить меня как следует, так, как они всегда об этом мечтали: венчаться в церкви, устроить в замке пир…
– Но это означает, что нам придется второй раз проходить брачную церемонию. Ты об этом подумал? Изображать, что для нас обоих все происходящее впервые в жизни. Лгать, глядя в глаза священнику! Неужели я на такое способна?
– Придется сделать над собой усилие.
Ну вот, он снова говорит как урожденный аристократ, эдакий благородный идальго, оскорбленный беспечным отношением сеньориты к жизни. Будет так, как я хочу, заявляет он. И ему даже в голову не приходит, что кому-то, может быть, вовсе не хочется подчиняться его приказам и рабски исполнять его малейшие желания.
– Опять ты думаешь только о том, чего хочешь ты! – взорвалась Бенедикт. – А обо мне ты подумал? Тебе не приходило в голову, что мне не захочется играть по твоим правилам? Или тебе на всех наплевать, лишь бы ублажить собственное «я»?