Карина долго молчала. Брак или открытая война?.. Уж лучше второе.
— Милорд, подумайте, нужна ли вам жена из не очень известной и родовитой семьи, сирота, без титула, с маленьким поместьем в качестве приданого? Да ещё и ко всему шлюха? Да, да, шлюха, потому что так оно и есть. Я спала со многими мужчинами до вас, не думаю, что это такая уж большая новость, и ни к кому из них не питала никаких чувств. Достойна ли подобная женщина стать леди Уолтон?
— Меня ничего из сказанного тобой не волнует.
— Джон, я не гожусь на роль жены, — тихо ответила Карина, покачав головой, зелёные глаза прищурились. — Не создавай себе лишних проблем, оставь меня в покое.
— Нет.
— Я вам всё сказала, милорд, — холодно произнесла девушка. — Прошу извинить, меня ждут дела.
Она удалилась из гостиной, а Джон ничего не сделал, чтобы остановить её. Знал, бесполезно.
Карина была готова ко всему, но не к подобному поведению Уолтона. Он не старался при каждом удобном случае оказаться в её обществе, не оказывал ей прилюдно знаки внимания, часто даже ни разу не приближался к ней за вечер. Однако Кэрри всегда чувствовала его незримое присутствие, ощущала на себе пристальный взгляд. Джон всегда был неподалёку от неё. Девушку не покидало чувство, будто она на сцене, ненавязчивое внимание Уолтона раздражало её несказанно, особенно учитывая повышенную нервозность, в связи с беременностью. Последнее тоже тревожило Карину, она вовсе не собиралась ставить Джона в известность о его отцовстве.
— Своего ребёнка я никому не отдам, и потом, не стоит давать ему в руки лишний козырь.
Но случилось так, что у Карины появилась веская причина вскоре покинуть Лондон.
Джон стоял, облокотившись о каминную полку, и наблюдал за девушкой, о чём-то разговаривавшей со своей знакомой. Джеймс Эйвори стоял рядом.
— Можно задать тебе вопрос? — спросил Уолтон. — Ты ведь любишь её, да?
Его собеседник помолчал.
— Очень заметно?
— Ты ведёшь себя очень осторожно, Джеймс, и только мне понятны твои чувства, поскольку они не сильно отличаются от моих.
— Я не хочу потерять её, Джон, — тихо ответил Эйвори.
— Тогда ни в коем случае не показывай своих чувств, Джеймс, иначе никогда больше не увидишь её.
— Её невозможно не любить, — Джеймс не отрывал взгляда от фигурки в голубом бархате. — Чёрт возьми, и кто вложил эти дурацкие мысли в её хорошенькую головку!
— Ты же знаешь Париж, друг мой, — Джон поджал губы. — А она там жила целых три года. В Париже не придают значения чувствам, только желаниям.
Джеймс помолчал.
— Джон, надеюсь, она не станет причиной ссоры между нами.