Она слышала, как он закрыл коробочку с презервативами, и сильнее согнула правое колено, чтобы ему было удобнее, и потом смотрела в пространство, не переставая ритмично поглаживать его голову.
Ребенок… Аличе неизменно откладывала эту проблему в сторону, как нечто такое, о чем можно подумать потом. А теперь она внезапно возникла перед ней, как разверзшаяся бездна в темном потолке. Ей хотелось сказать Фабио: «Остановись, подожди, мне нужно признаться тебе…» — но Фабио действовал с обезоруживающим доверием и, конечно, не понял бы ее.
Она не хотела ребенка… или, может быть, хотела. На самом деле она никогда не задавалась этим вопросом. Он просто не возникал, и все тут. Когда Фабио овладел ею впервые, она почему-то представила, как эта клейкая, полная надежд жидкость оседает в ее худом теле… где ей суждено высохнуть.
Ее менструальный цикл прекратился еще тогда, когда она целиком съела пирожное с черным шоколадом. Истина же заключалась в том, что Фабио хотел ребенка, и она должна была родить его. Должна, потому что, когда они занимались любовью, он не просил зажечь свет и не делал этого после самого первого случая у него дома, потому что, кончив, он опускался на нее, и его тяжелое тело отгоняло все страхи, потому что он молчал, лежал рядом, и этого было достаточно. Она не любила его, но его любви хватало на обоих.
После того вечера, когда он сказал о ребенке, секс приобрел для них некое новое свойство, теперь он имел определенную цель, и поэтому они отказались от всего лишнего, довольствуясь самым необходимым.
Но шли недели и месяцы, а результата все не было. Фабио побывал у врача, и анализ показал, что со сперматозоидами у него все в порядке. Вечером, обнимая Аличе, он очень осторожно сказал ей об этом. И сразу же добавил:
— Не беспокойся, ты ни в чем не виновата.
Она высвободилась из его объятий и ушла в другую комнату, успев удержать слезы. Этого было достаточно, чтобы Фабио возненавидел себя, потому что на самом деле он думал и даже более того — точно знал, что виновата его жена.
Аличе повела свою игру. Вела фиктивный учет дней, чертила графики в записной книжке, лежавшей у телефона, покупала прокладки, а потом выбрасывала их нетронутыми. В определенные дни она отталкивала Фабио, говоря, что нельзя.
Но его было трудно обмануть, потому что он тоже тайком вел учет. Щекотливый, прозрачный секрет Аличе стоял между ними, все более отдаляя их друг от друга. Всякий раз, когда Фабио заводил разговор о визите к врачу, о лечении или о причине проблемы, Аличе мрачнела, и становилось ясно, что вскоре она найдет очередной предлог для ссоры — какую-нибудь явную глупость. Постепенно трудности в отношениях сделали свое дело. Они перестали разговаривать, а главное — все реже и реже занимались сексом, который превратился в привычный, пятничный ритуал. Оба мылись по очереди до и после. Фабио выходил из ванной с блестевшим от воды лицом и в чистом белье, Аличе уже была в майке и вежливо спрашивала, может ли теперь пойти принять душ. Когда же она возвращалась оттуда, он уже спал или просто лежал с закрытыми глазами на боку, на своей половине постели.