Он говорил как врач, монотонно перечисляя причины и следствия, как будто достаточно знать название болезни, чтобы излечить от нее. Аличе подумала, что ее кости уже хрустнули однажды и что все это ее не интересует.
— Достаточно повысить этот показатель, как все придет в норму, — добавил Фабио. — Это медленный процесс, но у нас есть время.
Аличе приподнялась на локтях. Ей хотелось уйти, и немедленно.
— Фантастика! Видимо, ты уже давно готовился, — сказала она. — Выходит, все дело только в этом. Так просто…
Фабио сел в кровати, взял ее за руку, но она высвободилась. В темноте он все же посмотрел ей прямо в глаза.
— Теперь это касается уже не только тебя, — сказал он.
— А вот и нет, — ответила она, покачав головой. — Может, именно этого я и хочу, тебе не приходило в голову? Хочу услышать, как хрустят мои кости, хочу заблокировать механизм, как ты сказал.
Фабио с такой силой стукнул по матрасу, что Аличе вздрогнула.
— И что же ты собираешься делать? — ехидно поинтересовалась она.
Фабио тяжело дышал, стиснув зубы. От гнева у него напряглись мускулы.
— Ты просто-напросто эгоистка. Избалованная эгоистка!
Он откинулся на спину и отвернулся. Все предметы снова оказались на своих местах, но наступившая тишина казалась какой-то неопределенной.
Аличе уловила тихий звук, похожий на шелест старой кинопленки в проекторе…
Прислушалась, пытаясь понять, откуда он исходит…
Потом увидела, что смутное очертание Фабио слегка вздрагивает…
И услышала с трудом сдерживаемые рыдания, даже не услышала, а скорее ощутила через ритмичное дрожание матраса.
Весь облик Фабио словно просил ее протянуть руку, коснуться его, погладить по голове, шее, но она ничего не стала делать. Поднялась с кровати и ушла в ванную, хлопнув за собой дверью.
После обеда Маттиа и Альберто спустились в полуподвальный этаж, где течение времени замечалось лишь тогда, когда от слепящего неонового света, лившегося с потолка, уставали глаза. Они прошли в свободную аудиторию, и Альберто уселся прямо на кафедру. Он был довольно тучным, не сказать, чтобы толстым, но Маттиа казалось, будто его коллега день ото дня раздувается, как воздушный шар.
— Выкладывай! — нетерпеливо приказал Альберто. — Объясни мне все с самого начала.
Маттиа взял кусочек мела и разломил его пополам. Тонкая белая пыль осела на его кожаных туфлях, тех самых, в которых он защищал диплом.
— Рассмотрим этот случай в двух измерениях, — сказал он и принялся писать на доске своим ровным красивым почерком. Он начал с верхнего левого угла, и за несколько минут две трети доски заполнились формулами. На выдвижном крыле он записывал результаты, которые понадобятся позже. Казалось, все эти расчеты он производил уже десятки, сотни раз, хотя на самом деле они рождались в его голове именно сейчас, в этот момент. Время от времени он оборачивался к Альберто, и тот с серьезным видом кивал ему, но Маттиа не требовалась поддержка — его мысль спешила за мелком.