Виктория испустила вопль, который пронзил воздух, как меч. Она набрала в легкие побольше воздуха и снова закричала. Тринити практически ее нагнал. Она открыла рот для очередного крика, но его рука обвила талию и выдернула ее из седла. Она повисла в пяти футах от земли, и единственным, что удерживало ее от сокрушительного падения, была рука Тринити.
– Ты, кажется, стараешься убить как можно больше народа! – прорычал Тринити, сдерживая коня. – Если бы ты действительно заботилась о своем дяде, ты дала бы ему проехать мимо.
– Ты именно этого и хочешь? Не так ли? – задыхаясь, выговорила Виктория. – Еще одна легкая поимка, прежде чем ты перейдешь к следующей.
– Не бывает легких поимок, – сказал Тринити, останавливая коня и поворачивая его назад на узкую тропу. Звук выстрелов привлек его внимание к всадникам внизу. – Но твоя оказалась самой тяжелой.
Затем, к ее удивлению, вместо того чтобы посадить ее перед собой или даже бросить поперек седла, он помчался галопом обратно в их лагерь. Она болталась над землей, проносившейся мимо с ужасающей скоростью.
Ее лошадь, напуганная выстрелами, повернула до того, как он достиг ложа долины, и направилась обратно на тропу.
– Ты пытаешься меня убить? – вскричала Виктория после того, как нога ее с силой ударилась о ветку дерева.
– Как ни странно, я пытаюсь сохранить тебе жизнь, хотя иногда спрашиваю себя почему.
Она дернулась, пытаясь как следует вздохнуть.
– Ты меня задушишь.
– Тогда тебе незачем беспокоиться о будущей виселице.
– Ты бесчеловечный. У тебя нет никаких христианских чувств.
– Я сейчас немного занят, но как только разберусь с этой перестрелкой, не убив людей больше необходимого, я подумаю и, возможно, отыщу по крайней мере одно.
– Что ты хочешь сказать этим своим «не убив больше необходимого»? Ты не осмелишься стрелять в моего дядю.
– Уговори его не стрелять в меня, и я пообещаю не стрелять в него.
– Но он должен это делать. Ты же иначе меня не отпустишь.
– Я не отпущу тебя в любом случае. Чем скорее он это сообразит, тем меньше людей пострадает.
К этому времени они добрались до лагеря. Вьючная лошадь стояла там, где Тринити ее оставил. Он уронил Викторию, и она кучей свалилась на землю, а затем сам соскочил с седла. Прежде чем она успела прийти в себя, он перевернул ее навзничь, связал ей руки и ноги полосками мягкой кожи и прислонил к скале. Затем он взял обоих коней и завел за поворот, за пределы досягаемости выстрелов, а потом забрался на камень, превратив его в наблюдательный пункт.
То, что он увидел, заставило его грубо выругаться.