Лонерин пытался не поддаться ностальгии, скорее заставлял себя. А в это время темнота обволакивала его, как старое покрывало. Это даже успокаивало, как будто он наконец вернулся домой. Но настоящего дома больше не было, Лонерин знал об этом: вместо дома был сгусток ярости, медленно заполнявшей его сознание.
Дорогу к храму он хорошо помнил.
— Куда мы идем?
Вокруг Лонерина росли чахлые кустарники и фосфоресцирующие плоды его родной земли. Его держала за руку женщина — та женщина, которой мать оставила Лонерина много дней назад, не вдаваясь в объяснения.
— В храм Черного Бога.
Лонерин уже слышал о нем от своих товарищей по играм. Одно это имя наводило ужас.
— Зачем?
Женщина колебалась.
— Показать твоей матери, что ее жертва больше не нужна.
Лонерин не понял, но вопросов больше не задавал.
— Если только мы уже не опоздали, — добавила женщина дрожащим голосом.
В пути Лонерин думал о матери. Годы стерли из памяти ее лицо, и весь ее образ расплывался в тумане. Она была красивой женщиной, темноволосой, как и он сам… ничего другого он точно не помнил. И страдал от этого. Ему всегда ее не хватало, с того самого дня, когда она привела его, еще больного, в дом своей подруги. Отсутствие матери в его жизни навсегда образовало пустоту. Но он вырос, стал хорошим магом, человеком, одержимым великой идеей свободы, и необыкновенно смелым заговорщиком. Таким представляла его Теана, таким многие видели его. Но это был образ, в котором ему не удавалось узнать самого себя.
Лонерин представлял, как женщина, лица которой он не помнил, шла по этой же дороге, с решимостью гораздо большей, чем он сам. Одинокая женщина сознательно шла среди этой тьмы, прямо к смерти.
Сначала он почти ненавидел ее. Зачем она пошла туда, зачем сделала ему этот страшный и жестокий подарок — свою жизнь обменяла на его жизнь? Не лучше ли было пусть даже увидеть, как Лонерин умрет, но зато никогда не оставлять его?
Но позже эти мысли отступили. Ненависть к Гильдии была сильнее и все возрастала, даже сейчас он чувствовал, как она пульсирует в нем.
Наконец, на горизонте стала вырисовываться громада храма. Храм стоял в уединенном и равнинном месте, поэтому увидеть его было легко. Лонерин мог бы поклясться, что он желал этого. Храм был виден издалека, но казался недостижимым. Проситель всеми силами должен был стремиться к этому месту смерти, как к источнику, должен был горячо желать добраться туда и напрягать все силы, чтобы это произошло. Но в конце пути все возможное сопротивление, любая тень сомнения должны были исчезнуть.