Дубэ проснулась, почувствовав на щеке теплые лучи солнца. Она лежала на животе, на незнакомой ей кровати. И не могла вспомнить, почему оказалась здесь и что с ней случилось. Она попыталась встать, но со стоном упала из-за резкой боли в спине.
И тут в ее памяти всплыло все случившееся. Ее преследовал запах крови, смутные и страшные воспоминания о поляне, где лежали изувеченные тела.
— Дубэ! Все в порядке, Дубэ?
Дженна. Он подбежал к ней. Дубэ дрожала.
Юноша положил ей руку на лоб.
— Лихорадка немного спала…
Дубэ снова попыталась встать.
— Я уже начал беспокоиться. Ты с утра не шевелишься, и тебе не стало лучше, хотя я зашил тебе рану.
— Ты зашил рану?
— У тебя была резаная рана на спине, огромная, хорошо еще, что не глубокая.
Дженна продолжал возбужденно говорить не останавливаясь. Дубэ все еще дрожала.
— Тебе холодно? Я принесу покрывало. — И Дженна было встал.
— Нет. Дай мне побыть одной, — произнесла Дубэ тем тоном, который Дженна слишком хорошо знал.
— Как хочешь… я только хотел тебе помочь… — пробормотал он, пятясь.
— Прикрой окно.
Ей была нужна темнота. Так было с детства, с того самого дня, когда она убила Горнара. Другие дети, когда им было страшно, тянулись к свету. А она — искала самую глубокую тьму.
Когда Дженна, наконец, задернул занавески и вышел из комнаты, Дубэ попыталась поднять руку и потрогать спину, но ей это не удалось, она слишком ослабела. Ее никогда серьезно не ранили, по крайней мере, так, как сейчас. Она попыталась сосредоточиться на мысли о ране, попыталась, как всегда, прислушаться к своему телу, чтобы понять, что болит. Попыталась восстановить в памяти то, как она добралась от поляны к Дженне. И все напрасно. Ее память была прикована к тем кратким мгновениям, когда чуждое ей существо, принявшее обличье Дубэ, управлявшее ее руками, заставило ее совершать убийства.
Первая слеза упала на щеку, но Дубэ не издала ни единого звука. Она разучилась плакать за прошедшие годы. И вдруг ее прорвало, она рыдала как ребенок, уткнувшись в постель, и ее рыдания становились все громче и безнадежнее.
Дженна слушал, стоя за дверью.
Только вечером Дженна осмелился войти. Он медленно приоткрыл дверь, и Дубэ увидела его фигуру, темнеющую на фоне горящего очага.
— Можно войти?
— Заходи.
Она резко вытерла слезы, отлично зная, Дженна легко догадается о том, что она плакала.
Юноша подошел поближе к ней, поставил на пол поднос с едой. Теплый запах дома наполнил комнату.
Дженна зажег свечу.
— Я сразу же уйду, но мне надо осмотреть твою рану.
— Хорошо, — ответила присмиревшая Дубэ.