Вследствие этого автор приходит к выводу, что «содержание понятия „самодержец“ в Византии и на Руси не было равноценным уже в теории. И хотя этот термин означает не только независимость, но и единовластие (именно в этом смысле его употребляют и Константин Багрянородный, и Иларион, и русский летописец), это единовластие василевса и киевского князя было различным также и на практике». С точки зрения Г. Г. Литаврина, правитель Киева «был не единственным среди всех прочих, как византийский император, — он был лишь первым среди равных, как монархи стран Западной Европы»>{65}.
Если учесть, что некоторые из историков говорят даже не столько о значении титула «каган»>{66}, сколько о существовавшем в Поднепровье с IX в. «Русском каганате» — явно призванном заменить традиционные представления о «Русской земле» как древнейшем государственном образовании в Поднепровье>{67}, — то вопрос с частным применением этого титула переходит в проблему типологического определения киевской государственности как «имперской», возвращая к известным представлениям Карла Маркса об «империи Рюриковичей»>{68}.
Подводя итог этим рассуждениям, можно сказать, что события 1014–1015 гг. доказали неэффективность политических экспериментов крестителя Руси. Как правило, современные исследователи согласны с тем, что «к концу правления св. Владимира Русь оказалась в состоянии кризиса. Недовольные его реформами и укреплением власти с перспективой передачи ее одному из братьев, сыновья начали воевать друг с другом и с отцом. Фактически каждый из них стремился к тому же, чего хотел добиться св. Владимир — единодержавию. В последние годы его жизни уже было ясно, что междоусобица после его смерти неизбежна, и он принимал меры, чтобы избежать ее. Они оказались недостаточны» (Н. И. Милютенко)>{69}. На первых порах Владимиру удалось «пресечь внутридинастическую оппозицию, связанную с внешнеполитической поддержкой польского князя Болеслава Храброго, приостановить династический кризис, скрыто существующий в наличии старшей княжеской ветви в лице Святополка Ярополчича и младшей ветви Владимира Святославича и его сыновей», но «в том же году произошло восстание против власти отца новгородского князя Ярослава» (М. Б. Свердлов)>{70}.
Поскольку основным источником для реконструкции борьбы за наследство Владимира является ПВЛ, где под 1015 г. помещена повесть «Об убиении Борисове» (в некоторых списках — «Об убиении Бориса и Глеба»), мы должны совершить экскурс в историографию Начального летописания, прежде чем вернемся к реконструкции событий.