Это человек, одернул он себя, я человек, и это человек, как я могу… как вообще можно думать так? А вдруг… вдруг там и правда мой отец?
Однажды отец взял его с собой полетать над плавнями. Мама говорила, что это опасно, но он все равно взял. Фома помнил, как выглядит Дельта сверху: речные рукава, зеленые пятна островков, бурые пятна плавника; заросли камыша сверху казались нестрижеными газонами травы. Они прошли низко-низко, по воде бежала мелкая рябь от винтов самолета, а впереди по волнам неслась его тень — крохотная крестообразная тень. Он помнил охвативший его чистый восторг — как будто он пел песню!
Пулеметная очередь прошла рядом с ним.
Ингкел сшиб его с ног, толкнул за куст ивняка и сам упал рядом, прижимая длинной рукой Фому, чтобы тот не дернулся.
— Он стрелял в меня! — сказал Фома и выплюнул набившийся в рот песок. — В меня!
Пилот же видел, что он человек. Как он мог? И конечно, это не был его отец. Отец бы не выстрелил. Ни за что.
— Конечно, в тебя, — сказал Ингкел, — ты же бард. А я дурак и жаба. Мне следовало догадаться, что он выстрелит. Люди умны.
— Но он же видел, что я человек!
— Ты бард, — повторил Ингкел.
Самолет развернулся и пошел на второй заход. Но кэлпи уже не было в зоне видимости; только ивняк и мангровые заросли… С потревоженных листьев посыпались бабочки-пяденицы, тень от крыльев прошла по лицу у Фомы, рев разодрал бледное небо, оставив после себя эхо, расплывающееся по голубизне радужным маслянистым пятном, потом все стихло.
Ингкел встал, и Фома встал вслед за ним. На щеке у него был порез; Ингкел толкнул его лицом в ветви.
— Я не понимаю, — сказал он, — не понимаю.
Кэлпи выбирались из ивняка, смущенные, оттого что пришлось прятаться. Они окружили Фому, словно искали у него поддержки, с надеждой глядя ему в лицо.
— Спой нам еще раз про вчерашнюю битву, о бард, — сказал Балор.
* * *
— Люди придут, — сказал Элата. — И мы сразимся с ними.
Фома молчал.
Кэлпи, которых он видел в кино, были просто трусливые бессловесные твари, жестокие и подлые. А люди, наоборот, храбрые и ловкие. И они всегда побеждали.
Они победят и на этот раз.
Но если так, кому он будет петь? Кэлпи? Но кэлпи убивают людей. Людям? Но люди только что пытались убить его.
Если бы это было в кино, решил Фома, я пел бы людям. Несмотря ни на что. А так — не знаю…
— Скоро прибудут наши мертвые, — сказал Элата. — Мы не оставили их людям. Ты сможешь спеть об этом?
— А сколько людей вы убили, Элата? — спросил Фома.
— Меньше, чем могли, — сказал Элата и улыбнулся. — Благодаря тебе.
Зубы у него были мелкие и острые.