Мужчины обменялись крепким рукопожатием. На миг глаза Шаммы заволоклись грустью. Он думал о племяннике Черкезе: ведь Ашир не старше Черкеза… Поди, одногодки. Но сказал другое:
– Провожатый путнику не товарищ… Счастливо тебе, джигит!
Когда Ашир отошел на порядочное расстояние, Шаммы окликнул, замахал рукой и, догнав Таганова, добавил:
– Встретишь Черкеза, сына Аманли Белета, скажи, пусть меня, Шаммы, родного брата отца, разыщет… На белом свете у него нет человека ближе меня. Пусть послушает, что я ему поведаю, а потом идет на все четыре стороны!
– Хорошо, Шаммы-ага! Я скажу… Только бы увидеть его.
Шаммы Белет повернул обратно и медленно, усталой походкой зашагал по дороге.
Таганов, погоняя ишачка, видел, как слева вилась тропинка на озеро Ясхан. Она то подбиралась к дороге, ведущей на колодец Кирпили, то отбегала в сторону и вскоре исчезла вдали. И нигде они не сошлись, не сомкнулись.
Эти две бегущие рядом дороги напомнили Аширу один разговор, происшедший между его отцом и Курре, случайно встретившимися на колодце Кырк Гулач сразу же после объявления Джунаид-хану и его воинству амнистии. Ашир тогда вместе со студийцами был в отряде. Он ехал, как и отец, на коне.
Четыре чабана, пригнавшие на водопой большую отару, никак не ожидали, что сюда же прискачут одиннадцать красноармейцев во главе с Таганом. Чабаны попытались ретироваться, да было поздно… Один из них показался Тагану знакомым. В разжиревшем до безобразия человеке, одетом в рваный халат и засаленную рубашку, комэск едва узнал Курре, своего односельчанина. Тот от испуга побелел и стал даже заикаться, когда красноармейцы завели с ним разговор об отаре. Таган молчал, делая вид, что не узнал своего бывшего соседа. Курре прятал глаза, норовил повернуться к Тагану спиной и воровато заторопил своих товарищей.
– Эй, Курре! – Таган не выдержал. – Однако ты зазнаваться стал! Что, так сильно разбогател? Скажи все-таки правду: чьи овцы?
От страха у Курре округлились глаза.
– Овцы мои и еще двух скотоводов, – Курре говорил взахлеб, будто задыхался от пыли и задувшего с востока суховея.
– Многовато для троих… А твой господин знает, что у тебя столько овец?
– Что ты?! Приберет и спасибо не скажет…
– И долго ты из-за скотины в песках слоняться будешь? Не пора в Конгур податься?
– В Иране и в Афганистане никто никого не терзает, – пробормотал Курре. – Живут, как жили предки: богатый – баем, а бедный – бедняком… Люди ездят туда, знают…
– Кто туда ездит? – засмеялся Таган. – Джунаидовские сыновья! А им все равно, что Иран, что Туркестан, что Коран, что языческие идолы Лат и Минат… Им лишь бы власть да деньги!