– Да, конечно! Я распоряжусь, – засуетилась Багира, вызывая по радио дежурившую няньку.
После того, как все необходимые приказания были отданы, Варвара Алексеевна спросила:
– Что с тобой происходит, Алина? Последнее время я перестала тебя узнавать.
– Я сама себя перестала узнавать, – усмехнулась Багира.
– А причина? Хочешь поговорить об этом?
– Я не люблю, когда мне лезут в душу, герцогиня. И не собираюсь жаловаться на судьбу.
– Не жалуйся, не надо! – нахмурилась Варвара. – И в душу, которая у тебя, оказывается, есть, я лезть боле не буду. Тем не менее, хотелось бы высказать все, что думаю.
– Откровенность всегда считалась для меня высшей добродетелью, – в который раз усмехнулась амазонка.– И только вам, герцогиня, дано право проявлять сию добродетель по отношению ко мне.
– Очень витиевато сказано. Это не твой стиль.
– Я знаю. – Багира посмотрела прямо в зеленые глаза своей хозяйки, а та приняла вызов и даже не думала отводить взгляд.
– Итак, ты, Алина Чащина – женщина-воин, бездушная машина войны, которой претит всякое проявление чувств. Ты не можешь позволить возобладать эмоциям и фантазиям над холодным расчетливым разумом амазонки. Имидж бесстрастной кошки, смотрящей на людей с презрением, помогал тебе справляться со всяким проявлением ненужных сантиментов. Однако поддерживать сей имидж удается все труднее, ибо наступает понимание того, что лучшие годы жизни проходят, а впереди тебя ждет одиночество.
– Не драматизируй. На Земле одиночество мне не грозит, – Багира первой отвела глаза, тем самым, признав правоту своей собеседницы.
– Я говорю об одиночестве иного рода, – победная улыбка чуть тронула губы герцогине. – И ты меня прекрасно поняла.
– Ты умна, и проницательна, Варя. Я всегда это знала!– сказала Багира, наблюдая, как палубой выше нянька копалась в колыбельке малыша.
– Спасибо за комплимент! – герцогиня проследила за направлением взгляда Алины. – Я знаю, что тебе нужно! Но пусть это останется нашей тайной. .
Дикий Циклоп, Грач Задира и Ван Гуллит держали совет, сидя на озерном берегу у костра. Вечер выдался на удивление теплым, и даже дым не спасал от назойливого гнуса, летящего со стороны воды. Бартон на сходку не пошел, хотя его звали. Он вместе с несколькими каторжанами занимался ранеными. При чем уже заранее знал, с какими ранеными стоит возиться, а с какими – только время терять. Правда были и такие коматозники, что не поддавались его новой экстрасенсорной способности, позволяющей определять состояние человека. О'Нилл как раз к таковым и относился. Бартон чувствовал, как организм Кельвина борется за жизнь, но исход схватки определить пока было невозможно. Средств первой медицинской помощи хватало на всех. Их было даже слишком много, если учесть, что добрая сотня индивидуальных аптечек осталась от убиенных поселенцев. Тем не менее, никакие сильнодействующие препараты не могли помочь Кельвину, находящемуся у последней черты. Конечно госпитализация, переливание крови, регенерация тканей, несомненно, спасли бы беднягу. Но где ж тот госпиталь взять?