Очевидно, это был тот самый блокнот, из которого была вырвана записка старшему прокурору…
— И Ланцендорфу, — добавил Нидл.
Шельбаум вопрошающе посмотрел на него, и инспектор доложил о посещении Ланцендорфа. Обер-комиссар посмотрел на записку.
— Он был очень возбужден, этот молодой человек, — сказал Нидл. — Опасается, как бы это не отразилось на его девушке.
— Для нее это тяжелый удар, — сказал Шельбаум. — Кстати, в списке лиц, имеющих судимость, Фридеман не числится. Я только что просмотрел…
— Возможно, он совершил преступление перед войной где-то в другом месте, например, в Германии, — сказал инспектор.
— Вполне возможно. Но он может оказаться и военным преступником.
— Военным преступником? Он же был в концлагере. Это общеизвестно.
— А шрам? — спросил Шельбаум. — Если я не ошибаюсь, этот пенсионер Лебермозер тоже был в концлагерях, даже в тех же самых, в которых был и Фридеман, в Заксенхаузене и Эбензее. Что там делал Фридеман? Был заключенным? Принадлежал к криминальной полиции или был охранником?
— Вы забываете Фазольда, — сказал Нидл.
— Боже милостивый, да не забываю я его, — раздраженно сказал Шельбаум. — Я отправил Маффи к генеральному прокурору посмотреть список военных преступников. Он должен вернуться…
Он словно произнес магическое слово… В комнату тотчас же вошел Маффи.
— Фридеман в списке не числится, господин обер-комиссар, — доложил он. — Нет ни Зандрака, ни Зондрака, и никого другого под созвучной фамилией.
Обер-комиссар пододвинул к себе телефонный аппарат.
— Если бы нам удалось заполучить этот таинственный блокнот… — сказал он. — Блокноты бывают иногда очень содержательными.
Он отвернулся и снял трубку телефона.
— Фрау Ковалова? Обер-комиссар Шельбаум. Я вынужден еще раз побеспокоить вас по поводу все того же звонка. Господин Фазольд вспоминает, что именно Деттмар сообщил вам о смерти Фридеманов. В остальном все в порядке. Но он продолжает утверждать, будто присутствовал, когда раздался звонок. Вы же нам сказали, что он ушел до звонка. Как? Вы также могли ошибиться? Благодарю.
Он положил трубку и с великой досадой произнес слова, которых прежде Нидл от него не слышал:
— Подлая тварь!
* * *
Перед обедом следующего дня — это была суббота — Фазольд остановился на своем старом «опеле» перед виллой Фридемана, по привычке нажав на давно не действующий ручной тормоз. Взгляд его скользнул по окнам: шторы были задернуты. «Наверное, ее нет дома, — подумал он. — Сегодня после обеда состоится погребение. У нее сейчас достаточно хлопот…» Выйдя из машины, он прошел в сад. На звонок вышла Анна, проделав перед ним свой самый замысловатый реверанс.