Как будто это могло вернуть бензин в бак.
И продолжить кровавую пляску.
Но вместо бензина вдоуг в танковом орудии что-то странно зашипло..
- Неужели там находился снаряд? - машинально подумал Ромка. И в этот же момент внезапный страшный грохот оголушил его. Такн остановился а потом начал пятится назад. И вдруг наехав на что-то - остановился.
Рсмка осторожно выбрался из люка.
В ушах все еше стоял грохот мотора и лязг гусениц.
Оглянулся слезящимися от копоти глазами.
Вокруг сельской площади, где когда-то стояли хаты и сараи - теперь виднелась огромная борозда от танковых гусениц и развалины домов.
А где-то за лесом, там где был город - разгоралсь зарево. Именно туда улетел снаряд.
Ромка спустился с танка. И сразу же очутился на каких то обломках.
Пригнулся что-бы разглядеть - это были обломки памятнику Владимиру Ильичу. Из черного мрамора.
Ромка пригнувшись начал убегать в сторону леса, но пройдя сто шагов остановился. Оглянулся.
На фоне кровавого зарева разгоравшегося за лесом, стаоый тигр стоял подняв дуло, как будто любуясь своей работой.
Что-то странное было в нем.
Как будто говорил он - Это я тут хозяин.
- Старый зверь решил умереть по звериному - вдруг понял Ромка.
Тигр стоял как буд то все еще пригинаясь и готовясь к прыжку. Но он уже умер знал Ромка.
Из под его гусениц поблескивала видневшаяся мраморная голова Ильича.
Теперь и мне пора спасаться - промелькнула мысль.
Ромка побежал к реке.
Старик снова замолк.
И мы долго сидели и молчали.
- Так расскажи, что там у тебя на было сцене? Как ты "застрелился"? - вдруг прервал старик неловкое молчание.
- Да на сцене, мы изображали дуэль - заговорил я стараясь выйти из оцепния - Я хотел посмотреть в дуло пистоета но вдруг ассистент за кулисой запустила звук выстрела.
Короче, получилось что я типа того…застрелился.
Вот смеху в зале было - сказал я.
Но старика это почему-то не рассмешило. Он вдруг отвернулся от меня.
- А фамилию в паспорте я в ту же ночь переправил -
наожиданно сказал он.
И тихо добавил:
- Ромка умер в ту ночь. И родился Николай Григорьевич.
Я растерянно молчал.
- Иди. Я спать хочу. - голос старика стал каким то сиплым.
Кажеться он снова плакал.
- Или старик уиирает - понял я.
Я вправду. Я не ошибся. Николай Григорьевич умер через 8 дней, прямо в своей палате.
А на похоронах я снова увидел его бывшую жену.
Подошел, высказал ей соболезнования.
- Он был особенный человек - сказаля я ей.
- Я знаю - ответила она. И почему-то слегка улыбнулась.
Наверное вспомнила как он играл на скрипке, в лохотьях