И тут как дар небес – ко мне подбегает все тот же козел с бутылкой. Я дал ему возможность приблизиться, дал время размахнуться тяжелой посудиной и только после этого выбросил правую ногу вперед. По яйцам. Тоже очень удачно получилось, ну просто очень удачно. Когда он, согнувшись от боли, выронил эту бутылку, упал на четвереньки, я успел той же правой дать ему под дых, снизу. И тогда он распластался на гальке уже надолго. Не навсегда, нет, но надолго.
Не помню, как у меня в руке оказалась эта злосчастная бутылка, но следующий козел получил ею по морде. Мне удалось захватить щеку, ухо, затылок... Зубы у него, скорее всего, остались, но пломбы... Пломбы наверняка вылетели все до одной.
Сколько бы их там ни было.
И тут я почувствовал, что сзади на мне, обхватив за спину, висит одна из девиц. Напрасно она так поступила, глупая. Наверно, прежние драки у этих козлов заканчивались иначе, наверно, по прежнему опыту она решила, что может помочь.
Не смогла. Я двинул локтем назад, и руки ее разомкнулись. Я даже не стал смотреть, что с ней. Отвалилась и отвалилась.
– Продолжим? – спросил я у двух оставшихся.
Черные трусы до колен, тощие животы, опять эти фиксы... И вдруг я увидел в руке одного нож.
– А вот этого не надо, – сказал я.
– Это почему же?
– Добью. Эти поднимутся, – я кивнул на дергающиеся в судорожных конвульсиях тела, – а ты не поднимешься. Брось. Я сказал – брось нож!
И он бросил.
– А теперь волоки эту падаль отсюда. И линяйте. Иначе будет хуже.
– Ну и сказал бы сразу, – это все, на что он осмелился.
Прямо от пляжа поднималась узкая металлическая лестница в салон Славы Ложко. Новый человек эту лестницу не всегда и увидит, но я давно ее заприметил, сразу решив, что рано или поздно она пригодится.
И пригодилась.
Несмотря на полный разгром отморозков, я понимал, что надо уходить, и побыстрее. Чуть замедленно, но не теряя ни секунды, я подошел к своим шлепанцам, сунул в них ноги, подхватил полотенце и, не оглядываясь, направился к лестнице, выкрашенной черной краской. Поднялся быстро, шагая через ступеньки, и лишь наверху оглянулся. Отморозки приходили в себя, и только один смотрел в мою сторону. Но вряд ли он видел меня, у него наверняка все еще плыло перед глазами.
В салоне было влажно, на каменном полу еще сверкали лужицы, и встретилась мне только официантка Алла – сонное выражение лица, припухшие губы, выстриженные на затылке светлые волосы.
– Все хорошеешь? – спросил я, не останавливаясь, держа направление на выход в сторону набережной.
– А! – она досадливо махнула рукой.
– Славы нету?