– А у меня есть, – сказал Жора и вдруг перебил сам себя: – Вон тот чудной мужик. Не то хворый, не то падлюка. Не исключено, что и то и другое.
Не медля ни секунды, я бросился в указанном Жорой направлении, но пока пробивался сквозь толпу у армянской шашлычной и выскочил на простор набережной... Никого, привлекающего внимание, уже не увидел. То ли я в толпе проскочил мимо него, то ли он свернул где-нибудь в сторону.
– Не нашел? – спросил Жора. – А зачем он тебе? Если хочешь, в следующий раз скажу ему, что ты хочешь с ним встретиться.
– Ни в коем случае! – вскричал я. – Ни в коем случае!
– Понял, – кивнул Жора. – Пошли. – И он двинулся в том самом направлении, куда минуту назад рванулся и я, чтобы увидеть наконец человека, вызывающего у Жоры недоумение. Мы опять дошли до шашлычной, но тут Жора резко потащил меня влево, в темноту, в заросли каких-то южных кустарников, вплотную примыкающих к дому Волошина. Там оказался неприметный проход на территорию Дома творчества. И мы тут же оказались в полной темноте. Только далеко впереди мерцали над дорогой тусклые лампочки.
– Куда идем? – спросил я.
– В «Икс». Там нас ждут.
– Ты что, предупредил?
– Зачем? Нас там всегда ждут. У тебя есть место, где тебя всегда ждут?
– Нет.
– А у меня есть. И не одно. В Москве женщина ждет, она мне свои стихи присылает. Мне, между прочим, посвященные. И в Питере женщина... Она живет возле Аничкова моста. Стихов не посвящает, зато я ей... Посвящаю. Так что, друг мой, мне есть куда деться на этой земле. Пока еще есть. У меня впереди много лет – одна женщина по руке нагадала.
– Увидишь – передавай привет.
– Обязательно.
Тусклые лампочки над дорогой в глубине писательского парка и оказались кафе «Икс». Небольшое, на несколько столиков, с арочными проемами в толстой кирпичной стене, выкрашенной в белый цвет, на стенках висели коряги, отдаленно напоминающие каких-то тварей. Между столиками ходил громадный упитанный пес, рыжий мастиф. Он каждому заглядывал в глаза – не то хотел о чем-то спросить, не то убедиться, что пришел свой человек и ждать от него неприятностей не следует.
Мы сели в угол так, что проем в стене оказался над нашими головами – это мне понравилось. Из темноты, из зарослей парка нас не было видно, а последнее время мне нравится, когда меня не видно. Как меняются убеждения – ведь совсем недавно, всего два года назад, я постоянно думал над тем, хорошо ли я виден со стороны, заметен ли, достаточно ли освещен...
Глупый, самонадеянный человек.
– Тишшше! – вдруг яростно зашептал Жора, припав грудью к столу. – Смотри... Смотри, кто пришшшел!