Она провела уже почти двадцать четыре часа в этом Лондоне тысяч киносерий и тысяч историй. Когда Кассандра наконец очнулась от навеянного разницей во времени сна, то обнаружила, что в квартирке никого нет, а полуденное солнце бросает на ее лицо косой узкий луч сквозь ряд соседних домов.
На маленьком стуле рядом с диваном лежала записка от Руби:
Скучала без тебя за завтраком! Не хотела будить. Ешь всё, что найдешь. Бананы в вазе для фруктов, в холодильнике еще что-то осталось, хотя давно не проверяла — может быть несъедобно! Полотенца в шкафчике в ванной, если захочешь принять душ. Я в музее до шести вечера. Обязательно заскочи и посмотри выставку, которую я провожу. Покажу тебе кое-что оч. — оч. интересное! Прием.
P.S. Приходи днем. Все утро дурацкие встречи.
«Обязательно» и «интересное» были подчеркнуты тройной чертой.
Так и вышло, что в час дня, с урчащим животом, Кассандра оказалась посередине Кромвель-роуд, ожидая, пока машины прервут свое бесконечное движение по венам столицы и она сможет перейти на другую сторону.
Музей Виктории и Альберта, огромный и величественный, возвышался перед ней, плащ полуденной тени быстро скользил по его каменному фасаду. Гигантский мавзолей прошлого. Она знала, что внутри много этажей-слоев истории. Тысячи предметов вне времени и пространства, тихое эхо радостей и горестей забытых жизней.
Кассандра наткнулась на Руби, когда та объясняла группе немецких туристов дорогу в новую музейную кофейню.
— Честно говоря, — громко прошептала Руби, когда толпа побрела прочь, — я обеими руками за кофейню в здании, я люблю кофе ничуть не меньше других, но ничто так не действует на нервы, как люди, которые проносятся мимо моей коллекции в поисках Святого Грааля, кексов без сахара и импортного лимонада!
Кассандра улыбнулась несколько виновато, надеясь, что Руби не услышит, как урчит у нее в животе от вкуснейших запахов, исходящих от кафе. Вообще-то она шла именно туда.
— В смысле, как они могут упустить возможность взглянуть прошлому в лицо? Как они могут?
Руби хлопнула ладонью по рядам набитых сокровищами стеклянных шкафов, составлявших ее коллекцию. Кассандра покачала головой и сдержала урчание.
— Я не знаю.
— Ладно, — драматически вздохнула Руби. — Итак, ты здесь, а обывателей и след простыл. Как ты себя чувствуешь? Смена часовых поясов не слишком мешает?
— Хорошо, спасибо.
— Спала нормально?
— Диван очень удобный.
— Можешь не врать, — хохотнула Руби, — хотя я ценю заботу о моих чувствах. По крайней мере, комки и вмятины не дали тебе проспать весь день. Не то мне пришлось бы звонить и будить тебя: я не позволила бы тебе пропустить мою выставку. — Она просияла. — Все еще не могу поверить, что Натаниэль Уокер когда-то жил в том же самом поместье, в котором стоит твой дом! Может быть, он видел его, ну, знаешь, черпал вдохновение. Может, даже бывал внутри.