— Давайте похороним беднягу, — предложил Старик. — Я не смогу жить здесь под его взглядом.
Вырыть могилу в той мягкой, тучной земле было не трудно. На соседнем поле росли свекла и цветная капуста; это зрелище так очаровало меня, что я стоял и смотрел еще долго после того, как остальные засыпали могилу и скрылись. Когда, наконец, я неторопливо вернулся, то застал всех следящими с испугом и возбуждением за деятельностью двух прикомандированных к нам эсэсовцев. Они что-то варили в большой кастрюле, но я не мог понять, что. Эсэсовцы так замазали крышку по краям, что она стала герметичной; неподалеку оттуда я увидел присевшего за тележкой Хайде, робко поднимавшего над ней голову.
— Что это с тобой? — спросил я.
— Ничего. Просто соображения у меня чуть побольше, чем у некоторых, — раздраженно ответил он.
— В чем дело? Что там у них в кастрюле? Динамит?
Хайде презрительно скривил губы.
— Когда она взорвется, поймешь, что это не смешно.
Я подошел к державшемуся в отдалении Барселоне.
— Что у них в кастрюле?
— Выпивка! — лаконично ответил он.
— Выпивка? — переспросил я. — А зачем наливать ее в кастрюлю?
— Там кипятится забродившая бузина с сахаром… Мы ждем, что кастрюля взорвется.
— Эй! — внезапно крикнул Малыш. — А для чего там термометр?
Эсэсовцы равнодушно поглядели на этот прибор.
— Если температура поднимется выше красной отметки, — объяснил один из них, — эта штука может взорваться.
— Вы спятили! — завопил Малыш, бросаясь вместе с нами в укрытие. — Она уже десять минут выше отметки!
Эсэсовец пожал плечами.
— Очень может быть, но у нас мало времени. Вы что, не хотите выпить до появления янки?
Мы хотели, но не ценой жизни. И благоразумно оставались в укрытии, пока опасность не миновала и жидкость была объявлена готовой к употреблению. Учитывая то, как мы вели себя, я счел, что со стороны винокуров было очень щедро дать нам ее хотя бы попробовать, тем более прикончить вместе с ними. Когда она иссякла, мы были всецело готовы рискнуть головой и сварить еще кастрюлю, но за этим занятием нас прервали. Малыш внезапно указал на свекольное поле.
— Вон идут освободители! На выпивку у янки определенно хороший нюх!
Мы в испуге подскочили, но американцев было всего двое, они беззаботно шли по грязи, совершенно не догадываясь о нашем присутствии.
— Придется взять их в плен, — сказал Старик.
— Шутишь? — запротестовал Порта. — Кому охота приниматься за дело после этого легкого возлияния?
Неохота было всем, но, как непременно напоминал какой-нибудь обормот, шла война. Охмелевшие, нетвердо стоявшие на ногах, мы спрятались в рощице и наблюдали за приближением двух ничего не подозревавших американцев. Один из них был капралом, другой рядовым. Разговаривая и смеясь, они подошли к траншее, которую мы вырыли для себя, и спрыгнули в нее. Мы небрежно вышли из своего укрытия и подошли к ним.