.
— Негодяи, — послышались глухие угрозы, — испанское правосудие… каторга… гаррота…
— Он забыл, что это его сперма, — заметил сэр Эдмунд.
Эта падаль в ответ скорчилась и задрожала, а затем:
— … гаррота… и мне тоже… но сначала… вам…
— Дурак! — рассмеялся англичанин. — «Сначала»! Так ты ещё надеешься этого дождаться?
Идиот посмотрел на сэра Эдмунда; его красивое лицо выражало беспросветную тупость. Странная радость разомкнула его уста; он сложил молитвенно руки, поднял к небу восторженный взор и пробормотал слабым, томным голосом:
— … мученик…
У мерзавца появилась надежда на спасение: глаза его загорелись.
— Сперва послушай одну историю, — сказал сэр Эдмунд. — Ты знаешь, что во время удушения у людей возникает такое сильное напряжение, что они извергаются. Ты умрёшь, как мученик, но в тот момент, когда будешь сношаться.
Священник в ужасе вскочил на ноги, но англичанин вывернул ему руку и толкнул его на плиты.
Сэр Эдмунд связал ему руки за спиной. Я вставил ему кляп в рот и перевязал его ноги своим поясом. Улёгшись рядом с ним на землю, англичанин стиснул его руки в своих ладонях. Он обхватил также его ноги своими. Став на колени, я вставил его голову себе между бёдер.
Англичанин сказал Симоне:
— А теперь оседлай эту церковную крысу.
Симона сняла платье. Она села на живот мученика, придвинувшись попой к обмякшему члену.
Англичанин продолжал из-за спины жертвы:
— Теперь сдави ему горло — трубку сразу за кадыком: дави сильно, но постепенно.
Симона надавила: связанное тело внезапно вдрогнуло, и член встал. Я взял его обеими руками и вставил во влагалище Симоны. Она продолжала душить.
Красная от возбуждения, девочка с остервенением скакала на его стоячем жезле. Мышцы кюре напряглись.
Наконец, она сжала ему горло с такой силой, что умирающий содрогнулся: она почувствовала, как на её попу брызнула сперма. Симона разжала руки и повалилась навзничь в бурном оргазме.
Она лежала на плитах, выпятив живот; по её бедру стекала сперма умершего. Я тоже вытянулся и кончил. Я был разбит. Избыток любви и смерть мерзавца доконали меня. Я ещё никогда не испытывал такого удовлетворения. У меня только и хватило сил, чтобы поцеловать Симону в губы.
Девочке захотелось полюбоваться своей работой, она оттолкнула меня и встала. Она снова села голой попой на голый труп. Она внимательно рассмотрела его лицо и вытерла пот со лба. Одна муха, кружившаяся в солнечном луче, упрямо пыталась сесть на мертвеца. Симона прогнала её и вдруг тихонько вскрикнула. Произошло нечто удивительное: сев на веко умершего, муха медленно переползла на глазное яблоко. Схватив голову священника обеими руками, Симона, задрожав, встряхнула ею. Я увидел, как она погрузилась в пучину воспоминаний.