— Ну что ж, мне надо идти, приезжают постояльцы, — прервала паузу Мэгги деланно бодрым тоном. — Рада была видеть тебя, Марк. Олти, привет, как дела?
Она выскочила за дверь, дрожа от волнения, потрясенная, еле удерживая слезы. Оказавшись снаружи, Мэгги налетела на двух туристов, проходивших по тротуару. Она хотела зайти в магазин и купить к ужину пару гамбургеров, но папа все равно заметит, что она расстроена, и начнет расспрашивать. Мэгги поплелась в гору, не замечая красоты прекрасного осеннего дня, утопающего в душистом запахе опавших листьев.
«Эрик, Эрик, Эрик. Как я сумею жить дальше, случайно сталкиваясь с ним и выдерживая встречи вроде той, что произошла сейчас? Если это травмирует меня сегодня, то что станется, когда у меня в руке будет зажата ручка его ребенка?» Перед глазами всплыла картина: вот она со своим двухлетним уже ребенком входят в почтовое отделение и сталкивается с высоким блондином с затравленными глазами, которые он не может от них оторвать. И малыш, подняв головку, спросит: «Мама, кто этот дядя?»
Нет, она просто не сможет этого вынести. Это не имеет никакого отношения ни к стыду, ни к позору. Только к любви. К любви, которая упорно отказывается увядать, как бы плохо с ней ни обращались. Которая будет украшать новой вспышкой чувств каждую их случайную встречу, как эти опавшие листья украшают конец лета.
«Нет, я этого не вынесу, — думала она, подходя к дому, который возвела для любви, — Я не могу жить здесь с ребенком и без него. У меня нет выбора — мне надо уезжать отсюда».
Для Нэнси Макэффи лето было очень напряженным. Притворство с беременностью только взвинтило ей нервы и не вернуло любовь Эрика. Он оставался отчужденным, вечно озабоченным, почти не касался ее и разговаривал официальным тоном. Большую часть времени проводил на лодке, оставляя ее коротать выходные дни в одиночестве.
Какие-то признаки раскаяния появились у него, лишь когда она позвонила ему из «Сент-Джозеф Хоспитал» из Омахи и сообщила о выкидыше. Тогда он предложил Нэнси поездку на Багамские острова, чтобы она могла окрепнуть и встать на ноги, и без видимого сожаления отменил неделю чартерной рыбалки, чтобы освободить время для отдыха. Однако на островах, в окружении тропического великолепия, самой природой задуманного, чтобы воскресить их любовь, Эрик оставался погруженным в себя и не пошел на интимный контакт.
Вернувшись домой, Нэнси взяла на месяц отпуск и попыталась на фоне домашней жизни предпринять последние усилия, чтобы вернуть расположение мужа. Она даже звонила его матери и спрашивала, как готовить мучные изделия, каким стиральным порошком пользоваться и как натирать полы, едва скрывая свою ненависть не только к самим этим домашним заботам, но и к их обсуждению. То ли дело — азарт отслеживания рыночных цен в рамках напряженного графика командировочных поездок, когда надо вписаться в деловой темп столь же активных и даже агрессивных, но стильно одетых, лощеных людей, изысканных, как она сама. Дома же Нэнси чувствовала, что жизнь потеряла смысл.