Около двадцати минут он пытался заставить себя сочинить очередной абзац своей книги — в текущей главе речь шла о различных вариантах стратегий развития финансово-кредитных учреждений в условиях растущего рынка но так ничего и не сочинил, в голову лезли только общие фразы; в итоге послал все к черту, пригладил перед зеркалом волосы и пошел. Беззлобно над собой издеваясь. Ишь, Ромео. На свидание намылился. На пятом десятке. Седина в бороду, бес в ребро…
Но когда Алиса села в машину и повернулась к нему, и поздоровалась, и получила в подарок завернутые в пластик пятнадцать бледно-желтых роз (цвет был выбран за оригинальность), и улыбнулась, и тихо, почти нежно, поблагодарила, и положила букетище на сдвинутые колени, и стала, в легкой задумчивости, поглаживать, словно кошку, Знаеву стало глубоко наплевать на то, как отнесется наемный коллектив к влюбленности босса. Более того, его перестал интересовать весь мир, со всеми его товарно-денежными отношениями, психологиями, этиками и философиями, изобретенными в пыльных кабинетах унылыми сублимантами. Конечно же, судьба позволила банкиру создать банк вовсе не ради обогащения — а исключительно с той целью, чтобы однажды, в начале лета, в конце первого десятилетия нового века, туда пришла наниматься на работу девочка с золотыми волосами.
А для чего мы — не все, но многие из нас — мучаемся и что-то пытаемся создать? Вылепить? Придумать? Построить? Сочинить? Для окормления гордыни? Ничего подобного. Только для того, чтобы к нам, на площадки, нами в пустоте созданные, на поляны, нами расчищенные, на пажити, нами возделанные, в дома, нами возведенные, приходили женщины.
И оставались.
Ехали медленно. Жарким пятничным вечером город обратился в шоферский кошмар. В престижной машине преодолевать заторы совсем нетрудно; гораздо труднее (если ты не жлоб, конечно) уговорить себя не рассматривать водителей грузовиков и владельцев дешевых автомобилей отечественного производства. Открыв окна настежь, несчастные обливались потом, ругались и нервничали, вид их внушал неравнодушному наблюдателю столь острую жалость, что иному плохо выбритому мужичонке с тощими предплечьями хотелось крикнуть: «Залезай ко мне, друг, у меня прохладно и тихо, посиди, остынь, приди в себя».
Конечно, Знаев ничего такого никому не предложил. Молчал. Рыжая — тоже. Пусть сама заговорит, первая, думал он. Можно было, да, затеять непринужденную беседу, рассказать две-три потешные истории из жизни борцов за денежные знаки. А то музыку включить. В обширнейшей коллекции банкира имелись вещи, гарантированно поражающие дамские сердца наповал: «Blue Valentines» Тома Уэйтса, и «And You My Love» Криса Ри, и его же «Looking for the Sommer», и «I'm your Man» Леонарда Коэна, и «As the years go passing by» Гэри Мура, кое-что из Ника Кейва и Оскара Бентона, — однако Знаев не стал исполнять мальчика-обаяшку. Давно не мальчик, он решил, что с Алисой, особенной женщиной, ему следует быть самим собой. Вести себя естественно. Пусть попробует принять меня таким, каков я есть. Если у нее получится — тем лучше для нас обоих.