[Кто ритуалы свершает] – от тяжких трудов
избавлен.
Но именно данный тезис и опровергает страдалец: согласно его опыту, подобное воззрение не объясняет той реальности, которую мы наблюдаем. Однако общение двух вавилонян не выходит за пределы взаимной благожелательности и прямо-таки уснащено различными комплиментами. Так, страдалец говорит другу:
Разум твой – северный ветер,
дуновенье, приятное людям.
Прочитав эти слова, мы представляем себе жаркую страну, опаленную засушливым южным ветром, несущим песок, в то время как северный ветер, напротив, приносит приятную прохладу. Так воспринимает страдалец речи друга, направленные на восстановление его душевного спокойствия. Итак, эти двое беседуют между собой куда почтительнее, чем Иов со своими друзьями. Иов гораздо более непримиримо отвечает пришедшим к нему утешителям – наверное, не только потому, что он переживает более тяжкие муки, чем вавилонский страдалец, но и в связи с общей направленностью его жизни на праведность, а души – на поиски Бога и общение с Ним. Вавилонянину легче подбирать слова для комплиментов в адрес друга:
Избранный друг мой, совет твой прекрасен.
Одно [только] слово тебе я добавлю:
Дорогой успеха идут те, кто не ищет бога,
Ослабли и захирели молившиеся богине.
Сызмальства следовал я воле божьей,
Простершись, с молитвой искал богиню.
[Но] я влек ярмо бесприбыльной службы, —
Бог положил вместо роскоши бедность;
Дурак впереди меня, урод [меня] выше, —
Плуты вознеслись, а я унижен.
И далее страдалец переходит от несчастий собственной жизни к широким обобщениям: справедливости нет нигде, повсюду торжествует зло:
Демону бог не закрыл дороги.
<...>
... Превозносят дела важного,
[хотя] он изведал убийство,
Унижают малого, что зла не делал.
Утверждают дурного, кому мерзость – [как правда].
Гонят праведного, что чтил волю бога.
Наполняют золотом ларец злодея,
Выгребают из закромов жалкого пищу.
Укрепляют сильного, что с грехом дружен,
Губят слабого, немощного топчут.
Иов тоже переходит от собственных страданий к социальным обобщениям, прозрениям, касающимся всей истории человечества, и говорит, что благоденствуют нечестивые, возвышаются забывшие Бога, что они грабят праведных, унижают сироту и вдову, отбирают последнее у бедняка (Иов. 21, 7-34; 24, 1-14).
В вавилонской поэме друг страдальца вновь и вновь ссылается на то, что замыслы богов для людей непостижимы:
Точно средина небес, мысли богов [далеко];
Слово [из] уст богини не разумеют люди.
Верно понять [решенья богов заказано человекам],
Замыслы их для людей [недоступны].
Но со стороны страдальца множатся обличения, они становятся буквально разящими, и его друг постепенно замолкает, уже не находя аргументов. Вот пример такого яркого, афористичного обличения: