Мы сказали о явном, земном воздаянии, согласно Елифазу; каково же воздаяние грядущее, окончательное, ныне сокрытое?
Так, не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда;
Но человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх. (Иов. 5, 6-7)
Мы уже упоминали, что, по учению Елифаза, муки и страдания происходят не от «земли», не от «праха». То есть порождены они не материей, не случайными обстоятельствами жизни. Они посылаются Богом; человек «рождается на страдание», т. е. провиденциально посылается на землю, чтобы страдать, дабы «искры» его души «устремлялись вверх». Именно для того, чтобы человеческим душам возвратиться в первоначальное состояние, вновь оказаться в горнем мире, из которого они ниспали, им приходится претерпевать страдание. Значит, из переносимых страданий можно извлечь еще большую корысть, ведь они позволяют не только обретать всевозможные блага, иметь много детей, быть спасенным на войне, насыщенным при голоде, но и обеспечивают самое главное – возможность для души вновь стать духом и возвратиться в славящий Бога ангельский хор. Итак, существует двойная корысть, к которой стремится богобоязненный Елифаз, – как на земле, так и в мире будущем.
Что же противопоставляет этому взгляду Иов? Его позиция может быть отчасти выражена стихом из другой библейской книги, написанной гораздо позже, а именно из Песни Песней царя Соломона:
... Ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный. (Песн. П. 8, 6)
«... Крепка, как смерть, любовь.» – такова любовь Иова к Богу. И все слова, обращаемые им к своему Создателю, суть выражение именно любви, а не жалобы или недовольства, выражение преданности, свидетельство абсолютного раскрытия навстречу Творцу несмотря на всё, что произошло с Иовом. И сам Иов говорит об этом так:
Вот, Он убивает меня, но я буду надеяться; я желал бы только отстоять пути мои пред лицом Его! (Иов. 13, 15)
«... Крепка, как смерть, любовь.» – ради любимых люди идут на смерть. И праведник так утверждает пред ликом смерти свою основанную на любви веру: вот, Он убивает меня, но я буду уповать на Него – на Того, Кто убивает и не оставляет, казалось бы, уже никакой надежды.
Значит, Иов хочет даже при отсутствии нравственного смысла привнести этот смысл в мироздание, и именно такова его задача, такова его высокая миссия. Нет справедливости, не существует высшей нравственности; но Иов, умирая, будучи безвинно поражаем карами, хочет и настаивает, тем не менее, на том, чтобы дана была ему возможность свой путь оправдать – путь жизни, целиком основанный на бескомпромиссной нравственности, – и перед лицом совсем иных, жестоких, законов утвердить этот путь и отстоять.