– Ну-ка, вытирайся, вытирайся скорее, а то простудишься. Я ведь забыла воду согреть, нонче-то…
– Фигня. Холодная – бодрит, она и для здоровья полезнее. А где все? Где мама? Сколько же я спал?
– Сядь, Лешенька, сядь. Нет ее больше на белом свете. Ни ее, ни Сашки городского, ни Петра Силыча, земля им пухом. Погибли вчера вечером. А спал ты сутки с гаком. – Бабка замычала басом, засуетилась пальцами, выдернула носовой платок, слезы резво побежали на ее коричневые от старости щеки.
– Чт… Как??? Мама! Где она?..
– Нет ее больше, лебедушки белой, Елены Андреевны.
– Как… Баб Ира, бабушка, как же… – Леха притормозил конкретно: он вытаращил глаза, забормотал несвязное, застигнутый врасплох ударом, о котором тем не менее он должен был бы знать и знал уже загодя… – что там случилось??? Ну скажи же в конце-то концов???
– Не знаю, Лешенька. Не знаю, родной. А только все их жизненные ниточки я чуяла, как мы с ними договаривались. Первой Лена, а потом и Сашка с Петром… Все как обещано предсказанием…
– Где… они?..
– Там, в Питере сгинули. Они вчера туда и уехали. Был план у Петра Силыча, у отца твоего… Тебя, нашу главную надежу, и меня, старую, решено было оставить здесь, а чтобы ты не волновался и мыслями по неопытности врага не приманил, Силыч сделал, чтобы ты спал. А я за тобою присматривала.
– Кто… их…
– Сатана. Его отродье со слугами, одолели они наших… Только ты у меня и остался… Уж я на Силыча надеялась… Уж он-то, думала, управится и Сашу с Леной вытащит из проклятия… Пронадеялась. Сердцем чуяла – мне туда надо было поехать, дуре старой, глядишь – и перевесили бы…
Старуха вскинулась, клацнула выскочившими на мгновения когтями – носовой платок разлетелся в лохмотья, поникла вновь, и слезы, ничем уже не сдерживаемые, так и лились двумя тихими ручейками…
Разъяренная Аленка слетела с Лехиной шеи на пол, уже вытянулась, было, в трехметровую и недоуменно зашипела, покачиваясь: старуха – не то, зверек на стуле – тоже не опасность. Так кто угрожает повелителю? Откуда его боль?..
– Поплачь, Лешенька, освободи сердце…
– Не могу, баб Ира… Хотел бы, да не плачется…
– Пей чай, остынет ведь…
– Аленка, на место! Баб Ира, я обратно в сарай. Полежу. Ты… ты ведь тоже у меня одна осталась. – Он обнял старуху за плечи, погладил седой затылок, ткнул туда носом. – Я тебя одну не оставлю. Не оставлю. Не хочу есть… – Леха залпом выпил заварку (чай так и не налил), поморщился…
– Не могу… Я в сарае, баб Ира… бабушка. Отлежусь – сам выйду… Где Мурман?
– С собой они его взяли… Вроде жив, а больше не чую – где он, как он?.. Иди, Лешенька, а лучше поплачь. И я прилягу, ох и тошненько мне… Ваську только покормлю…