Господи, какая идиотка!
Юля в изнеможении рухнула на кровать.
Ну разумеется! Человек заходит с букетом, через час уходит – вполне нормальное поведение для благодарного пациента. Но она, считая Филиппа абсолютно здоровым человеком, даже не предположила, что ему просто понадобились услуги врача. Гениальный сыщик, ничего не скажешь! Вместо того чтобы ломать голову над поиском разлучницы, нужно было элементарно посмотреть в регистратуре карточку Рыбакова.
– Юль, ты не веришь? Могу в доказательство шрам показать.
– Почему ты мне не сказал, что идешь к доктору?
После небольшой паузы Рыбаков признался:
– Постеснялся. Ты же у меня молодая, а я как пень трухлявый. Мало что настолько старше, еще и с родинками. Правда, мне было неловко, помнишь, я даже не спал тогда с тобой?
– Как ты мог? Я же твоя жена и к тому же врач! – воскликнула Юля и осеклась.
Тогда она была никакая жена и никакой врач.
Как же она ошибалась, думая, что ложь и притворство – дети измены. Нет, они ее родители. Измена входит только в тот дом, где люди привыкли таиться друг от друга.
– Открой же, – повелительно сказал Филипп.
Этому голосу сопротивляться было нельзя.
Рыбаков вошел и молча притянул ее к себе. Одежда полетела на пол, оба страшно спешили. Куда-то исчезла его всегдашняя сдержанность, он делал с ней что хотел, и Юлино тело радостно откликалось. Она знала, что теперь им вдвоем ничего не страшно и не стыдно, и была счастлива от того, что теперь это знает и он.
Они лежали и не понимали, где граница между их телами.
– Ой, птиченька, ты же так и не выпила кисель, – вдруг всполошился Филипп. – Сейчас принесу.
Ей не хотелось, чтобы он вставал, Юля крепко прижала его к постели, но Рыбаков, смеясь, освободился.
– Я мигом.
Вместе с киселем он принес вино, но Юля бурно запротестовала:
– Ты хочешь, чтоб я нализалась в стельку? Для полного сходства с гуманоидом мне не хватает только зеленого цвета от похмелья. Вообще-то я собираюсь завтра на работу, что люди скажут?
– Это будет не похмелье, а побочный эффект от терапии. Отнесутся с уважением. Пей. Слушай, птиченька, – осторожно начал он, когда Юля вернула ему пустую кружку, – ты освободила меня от долга, хоть и думала, что я тебе изменяю… Могу я надеяться, что ты поступила так из любви ко мне?
Юля фыркнула:
– Вот еще! Я сделала это из любви к родине.
Он улыбнулся:
– Что ж, так даже лучше.