…Посмотревшись в зеркало, Юля чуть не зарыдала. Оно, верный друг и утешитель, отразило сейчас странное существо с голым черепом и огромными оттопыренными ушами. Юля и не подозревала, что у нее такие кошмарные уши.
Как она пыталась отстоять свои волосы! Но Филипп был неумолим, и люди из заводского медпункта обрили ее машинкой. Словно нарочно издеваясь над ней, Рыбаков купил жуткое мешковатое платье, так что Юля стала похожа даже не на жертву тифа, а на Страшилу из Изумрудного города. Причем до того момента, как Гудвин вставил ему мозги.
– Спасибо, что довез до дома, – процедила она. – Можешь быть свободен. Не хочу терзать твои нервы видом подлой, а теперь еще и лысой жены.
Рыбаков ухмыльнулся:
– Прости, но моя миссия не закончена. Я должен полечить тебя от лучевой болезни. Я и лекарство взял. Две бутылки. – Он самодовольно похлопал по своему портфелю.
– Мне дали специальный кисель в твоем вонючем медпункте.
– Кисель – это антинаучно. Не спорь со мной.
Он быстро и ловко принялся сервировать стол. Еда, разумеется, не появилась волшебным образом в Юлином одиноком хозяйстве, и Рыбаков, сетуя, как его угораздило жениться на столь безалаберной женщине, рванул в магазин. Юля тем временем пыталась обрести душевное равновесие, переодевшись в любимые брючки с блузкой. Голову она по вязала шелковой косынкой, горько заметив, что это не прибавляет ей красоты.
Она так любила хорошие прически! Всю жизнь носила длинные волосы, но обожала ходить в салоны, каждый раз надеясь на чудо. Она специально не смотрела в зеркало во время стрижки, открывала глаза, только когда стилист наносил последний штрих, но всякий раз оставалась немного разочарованной. Новая укладка ничего не меняла в ней, не открывала никаких тайных нюансов ее внешности.
Сейчас же результат превзошел самые смелые ожидания. Юля просто не узнавала себя в длинноносом уродце непонятного пола.
Не успела она всплакнуть, как вернулся муж и сразу налил ей полный стакан вина.
– Не хочу.
– Надо. Хочешь не хочешь, а сегодня мне придется напоить тебя.
– Ты очень рискуешь. Вдруг я подшофе буйная и начну приставать?
– О! Пей тогда скорее!
– Глупая шутка.
– Я не шучу.
Рыбаков привлек ее к себе, и Юля не нашла сил оттолкнуть его. Он теперь – чужой, обнимает ее только из жалости, но она имеет право на эту последнюю ласку. Всего минуту она позволит себе наслаждаться его надежным теплом и отпустит навсегда.
Они вместе последний раз, их сердца бьются в унисон, прежде чем навеки оторваться друг от друга. Оба запомнят именно этот горький, но счастливый миг разлуки, и в ее доверчивом поцелуе Филипп прочтет: «Я отпускаю тебя. Без злости и обиды, с пожеланием найти в мире счастье, раз сама не смогла дать его тебе».