– Ты не думай, что мой народ такой мстительный, – тут же заторопился он с пояснениями, – это противоречит нашей вере. Тора осуждает подобное, а эта книга, как утверждал рабби Симеон бен Лакиш, благословенно имя его, старше нашего мира на две тысячи лет, и те запреты, что занесены на ее страницы, святы для каждого еврея. Но еще один наш философ по имени Филон Александрийский, живший так давно, что, наверное, даже видел Иешуа, в свое время сказал, что каждый мудрый человек является выкупом за глупца, который не прожил бы и часа, если бы мудрый не хранил его своим состраданием и предусмотрительностью. Вот мне и приходится стать твоим… выкупом.
Ну и язва. Все-таки подковырнул. А заодно и тему удачно сменил. Молодцá, ничего не скажешь. Но я не стал огрызаться и отвечать в том же духе – признаться, было не до шуток, устал как собака, хотя время было и не столь позднее, но тут, скорее всего, сказывалась безумная гонка предыдущих дней. Наоборот, почти согласился с ним, заметив:
– Влюбленные вообще похожи на безумцев. Что поделаешь, я не оказался исключением. Но если ты не против, то давай оставим Тору, выкупы и перейдем к обсуждению нашего побега из Москвы.
Ицхак опешил, некоторое время молча смотрел на меня, после чего глухо произнес:
– Диоген сказал, что любовь можно заслуженно назвать трижды вором – она не спит, смела и раздевает людей догола. До сегодняшнего дня я думал, что он немножечко погорячился, но теперь вижу, что он был прав во всем. Ты откровенен со мной до наготы, смел в своих замыслах до безумия, а что до сна, то, судя по твоим глазам, налитым кровью, о нем ты последние дни только мечтаешь. Извини, я заболтал тебя, не подумав, в чем ты сейчас острее всего нуждаешься. Но это исправимо. Мы ничего с тобой не будем сейчас обсуждать – хотя бы одну эту ночь, но тебе надлежит поспать. К тому же я сейчас и сам толком не представляю, как поступить и какой именно способ избрать для пущей надежности. Но, чтобы ты успокоился, крепко уснул и хорошенечко поспал, обещаю, что за имеющиеся в моем распоряжении дни я обязательно все подготовлю. Твоя же задача – добраться до меня, а о дальнейшем беспокоиться ни к чему. И все! – возвысил он голос. – А теперь немедля спать.
Расторопные слуги, вызванные купцом, тут же отвели меня наверх, в небольшую комнатушку, где умиротворенно и свежо пахло мятой, смешивающейся с горечью полыни и еще чем-то приятным и чертовски знакомым, только догадаться я не мог, ибо меня и впрямь чуть ли не шатало. Еще раз повторив, чтобы меня непременно разбудили с третьими петухами, я тяжело погрузился в гору тюфяков и перин и, к своему стыду, вырубился напрочь, даже не успев разуться.