– Да я и сам толком не знаю, – вздохнул я. – Где-то денька через три-четыре, а может, через пять-шесть.
– У-у-уй! – радостно взвизгнула Глафира. – Да к такому сроку мы с ним, ежели твоя душенька возжелает, не одного найдем, а ежели рубликов с десяток посулить, то от их и вовсе отбою не будет. – И уставилась на меня ищущим взглядом.
– Посули, – кивнул я. – За сколько сторгуешься, не знаю, а тебе, красавица, я два десятка рублевиков хоть сейчас отдам.
– Можно и сейчас, – простодушно согласилась она. – А то вдруг наперед занадобиться дати. Они ж хучь и божьи слуги, а свою выгоду блюдут строго.
Словом, сговорились.
Проинструктировав напоследок самого Андрюху, дабы он, как только переедет на новое место, немедленно оповестил о нем купца Ицхака, чтобы мне по прибытии сразу знать, где именно искать самого Апостола, я немедленно двинулся в дальнейший путь, держа курс на Александрову слободу.
Едва я обогнул Кремль, добравшись до безлюдного в эту пору Торга, и только-только повернул от пустынных заснеженных рядов в сторону Ильинки, в спину мне, словно пуля, ударил колокольный звон, точь-в-точь похожий на тот, что я слышал два года назад и тоже осенью. Причем раздавался он со стороны Вознесенского Девичьего монастыря. Да-да, того самого, в котором похоронили несчастную Марфу Васильевну Собакину. Ошибка была исключена – слева от Фроловских ворот на территории Кремля находился именно этот монастырь, и это именно его колокола сейчас звонили.
Я не из пугливых, но сочетание белого снега, отливающего мертвенной синевой утренних сумерек и погребального колокольного звона, у кого угодно может вызвать нервный озноб. И кого они отпевают ныне? Неужто очередную царскую невесту?! Упаси бог!
Разобрался, правда, быстро – звон оказался не погребальный, а самый что ни на есть обычный, к тому же с заминкой в несколько секунд вдогон ударили колокола и на подворье Угрешского монастыря, следом за которыми незамедлительно гулко-басовито отозвались их медные собратья на звоннице Ивана Великого, и понеслось-поехало со всех сторон, но на сердце отчего-то по-прежнему было тревожно, и тревога эта не унималась в течение всего пути…
Прибыли мы в слободу в аккурат под самую свадьбу, седьмого ноября. Тоже символично, если вспомнить события этого дня спустя три с половиной столетия. Вот только мой единственный ратник – остальных пришлось оставить у близлежащей заставы возле сельца Слотина – навряд ли заменит хоть один красногвардейский отряд. Тем более что нынешнее седьмое было по старому стилю, а не по новому, так что не стоит говорить даже о символике.