Вещи были положены на ближайший валун, а их хозяйка поковыляла к воде, зябко поеживаясь. И как я так долго продержалась в таком холоде? Погрузив ладони в воду, я радостно засмеялась, вода была удивительно теплая, как парное молоко.
-Ээй!– крикнула я старикану, собираясь скинуть одежду.– Отворачиваться не собираетесь?
Но дед Герасим только на мгновение скосил на меня глаз и снова обратил взор в темноту.
– Ну и ладно!– проворчала я.– Не людоед, так извращенец.
Раздевшись, дрожа от холода, попрыгала к берегу. Ах! Как хорошо! Вода приняла меня в свои дружеские объятья, унося остатки усталости и болезни. Я подплыла к зеркальной стене, и, встав на дно, вгляделась в свое отражение. Мдаа. Бывало и лучше. На меня из-под спутанной челки пыльно-серого цвета глядело осунувшееся существо неопределенного пола с впалыми, исцарапанными щеками, резко выпирающими скулами и лихорадочно блестящими зелеными глазищами в глубоких темных провалах. С правой стороны лба, рассекая бровь, белел шрам, придавая взгляду несколько надменное выражение. Вот уж действительно, девочка, которая выжила!
Поплескавшись немного, я подплыла к берегу и, найдя подходящий камень, принялась нещадно себя тереть. Жалко, конечно, что мыла нет, но пока и так сойдет. Оказавшись на воздухе, натертая до красноты кожа оказалась беспомощной перед толпами мурашек, парадом прошедшими от макушки до самых пяток.
Я насухо вытерлась одеялом и углом старалась просушить волосы, когда заметила сверток на камне рядом со своими вещами.
– Это для меня? – обратилась я к застывшей фигуре, казавшейся статуей Будды на пьедестале.
Никакого ответа. Пожав плечами, я развернула насыщенно-синюю ткань из многослойной паутины. Похожа по структуре на нетканый материал, но в отличие от него приятная наощупь. Может быть, она из коконов шелкопрядов? В такое же одеяние был одет мой спаситель – длинный футляр с тремя отверстиями для головы и рук. Отлично! А то я боялась, что придеться облачаться в грязные джинсы. Нежная ткань приятно щекотала кожу, только по оставшимся голыми рукам все еще маршировали толпы настырных бугорков, поэтому я натянула поверх хламиды, доходящей мне до лодышек, чистую рубашку, а подпоясалась вытянутым из джинсов ремнем. Сделав шаг вперед, обнаружила разрезы по бокам – ходить могу в своей любимой манере, т.е. быстро и размашисто.
Так, теперь стирка – я побултыхала грязные вещи в воде, нещадно теребя ими о камни. Что поделать мыла то нет. Хорошенько все отжав, разложила вещи на ближайшей глыбе и с удовольствием потянулась. Вот теперь я чувствую себя значительно лучше. Пальцами расчесав мокрые пряди, придала им некую форму и пошла проведать деда Герасима. Его поза ничуть не изменилась, я обошла камень, чтобы видеть его лицо. Так оно было сейчас на уровне моего, и я могла хорошо рассмотреть его: все узловатые складочки и морщины вокруг плотно закрытых глаз. Но сейчас оно было абсолютно безмятежно, и, тем не менее, излучало какую-то скрытую силу. Не смотря на то, что его хозяин был ростом чуть выше ребенка, и явно погрузился в медитацию, я чувствовала необъяснимое беспокойство, этот старичок явно очень опасен.