– Как? – только и смог выдохнуть я, не узнав своего голоса – слабого и хрипящего.
Она вздрогнула от неожиданности и отдернула руку.
– Я очень мало знаю о вашем врожденном даре, хассуэре. К тому же я не целитель, мне трудно судить, но думаю, он восстановится, когда к вам вернуться силы. Подождите немного, я принесу еды.
И она вышла, оставив меня, ошарашено смотрящим за убегающим следом за ней кагаршем. Он восстановится! – сказала она…. Да он никуда и не делся! Хорош был бы тот хассур, если бы его дар пропадал, с каждой отключкой тела. Наоборот, для окружающих наиболее опасный воин именно, тот, который не контролирует дар, например, пребывающий без сознания. Никакие внешние или внутренние повреждения не могли причинить вред этой врожденной особенности.
Я прикрыл глаза, вспоминая непередаваемые ощущения пальцев зарывающихся в волосы. Никто, будучи в своем уме, сознательно не пойдет на такое. Даже мать. Я вспомнил свою, когда она кричала и плакала от горя, узнав, что ее сын рожден с «прекрасным даром». Но с тех пор никогда она не решалась дотронуться до моей головы, даже после того как я научился контролировать свою силу. Именно поэтому лишь единицы среди хассуров были женаты, их семьей становились проклятый дар и долг. Долг перед народом, которому они служили, для которого и были созданы с единственной миссией – защищать.
Каким образом этой странной девочке удалось договориться со смертоносной силой, живущей в прирожденном воине? Может она представитель народа, о котором мы ничего не знаем? Какое-то новое создание Сестер? И что за странная фраза – я не целитель? А кто же? Кем еще может быть женщина, умеющая плести?
Шорох за дверью заставил открыть глаза. Девушка вернулась с руками занятыми плошками. Плечом придержав дверь, она втиснулась в проем и, поставив одну на столик, подсела ко мне на краешек кровати. Она что же, кормить меня собралась?! Я недовольно отвернул голову и сжал губы, поднимая руки, чтобы забрать у нее миску. Лиссанайя фыркнула, но плошку отдала. Уже ощутив в ладони приятный жар подогретой еды, ее восхитительный запах и осознав, что я голоден как стадо хьюршей, я вдруг понял, что руки дрожат настолько сильно, что есть самостоятельно, я вряд ли смогу.
Заскрипев зубами и пытаясь не расплескать содержимое, я предпринял две неудачные попытки поднести ложку ко рту, отчего оказался весь вымазанным в ароматнейшем пюре, при этом в рот так ничего и не попало. Девчонка некоторое время скептически наблюдала за мной, сложив руки на груди, потом, не говоря ни слова ловко вытерла все куском ткани, выхватила у меня миску и, зачерпнув полную ложку, буквально впихнула ее в рот. От неслыханной наглости или неожиданности я без возражений проглотил пюре. Пряная масса горячей волной прошла по пищеводу и уютно опустилась в желудок. Ладно, так и быть, буду великодушен и позволю себя покормить.