Боже, она едва не призналась во всем!
Если бы он не был таким заботливым, внимательным и выводящим из себя одновременно. Она знала, как противостоять и тому и другому, но бороться с адской смесью оскорбительного высокомерия и обаяния она была не в силах. Не желая того, она помнила каждый его жест — то, как, продолжая поддразнивать ее, он успокаивал ее жесткими, но такими ласковыми пальцами, то, как он легким прикосновением к спине направлял ее, как нежно целовал ее руку… словно благодаря за тур вальса в бальном зале великолепного особняка.
Все — его джентльменская одежда, правильная речь, гордая осанка, учтивость, скрытая за нарочитой грубоватостью, — все говорило о том, что мистер Грейсон мог быть принят в лучших домах английского света, но, отказавшись от общества, он, видимо, нисколько об этом не жалел. В какое-то мгновение София подумала: если бы она рассказала ему все, возможно, он сумел бы понять.
Возможно, он и сам такой же беглец.
Глупая, глупая девчонка. Он понимает только выгоду. Ему понятны шесть фунтов и восемь шиллингов. Мистер Грейсон похож на всех охотников за деньгами из высшего общества. Он похож даже на членов ее собственного семейства. Он смотрит на нее и видит золотые монеты в сафьяновом кошельке, перевязанном атласной ленточкой. Что ж, она отдаст ему его проклятое золото и покончит с ним, но сначала найдет что-нибудь перекусить. Она страшно проголодалась.
Вместо того чтобы свернуть налево, к дамской каюте, София пошла направо. Она вошла в каюту, внешне похожую на ее собственную, но почему-то со стойким козьим запахом. Прикрыв нос рукавом платья, она быстро прошла через общее помещение и вошла в дверь напротив.
— Да закрой же эту чертову дверь! — Голос прогремел сквозь клубы пара.
Она торопливо повиновалась.
Высокий худощавый темнокожий мужчина стоял над внушительным котлом с закипающей водой и большим ножом резал очищенный картофель.
— Для обеда еще рановато, не так ли? — спросил кок, не поднимая на нее глаз. — Только-только пробили шесть склянок, а я не настолько стар, чтобы не слышать, и не настолько глуп, чтобы не сосчитать. Так что прочь, ненасытный ублюдок, и раньше чем через час не заявляйся.
София выполнила бы это приказание, но она буквально окаменела от шока. Никто за все ее двадцать нежных лет никогда не обращался к ней подобным образом. Ее охватило ощущение полной растерянности. Словно Бог в приступе скуки решил развлечься и перевернул земной шар.