— Что ж, тогда присаживайтесь, мистер Куин. Мужчина опустился на стоящий напротив ящик и обхватил колени руками.
— Что я должен делать?
Кончиком ногтя София слегка заострила угольный карандаш.
— Вам ничего не нужно делать, просто сидите здесь. — Она легко улыбнулась ему, но тут же опустила глаза, увидев, что смутила матроса еще больше. — Почему бы вам не рассказать о себе? — Этот вопрос она задала, не отрывая глаз от бумаги, уже начиная набрасывать абрис его лица.
Куин задумчиво поскреб подбородок.
— Рассказывать особенно нечего. Родился я в Йоркшире. Отец перевез нас в Лондон, когда я был еще мальчишкой. Во флот меня завербовали, когда мне стукнуло шестнадцать, и с тех пор суша перестала для меня быть родным домом.
— Так, значит, и жены у вас нет? Нет собственной семьи? — София говорила непринужденно, не забывая, однако, поглядывать на Куина, чтобы с максимальной точностью и выразительностью изобразить его тяжелые брови и совершенно замечательный нос, похожий на клюв ястреба.
— Пока нет, мисс.
— Но наверняка у вас есть милашка, за которую вы поднимаете тост по субботам?
Куин ощерился плотоядной ухмылкой:
— У меня их столько, что я могу пить за них хоть каждый день, мисс Тернер.
София прервала рисование и посмотрела на матроса:
— Какое облегчение узнать, что ваш календарь заполнен, мистер Куин. Ведь должна признаться, я собиралась предупредить вас, что вряд ли брошу своего Жерве.
Долгое мгновение Куин непонимающе смотрел на Софию, потом громко и с явным удовольствием расхохотался. София тоже почувствовала облегчение. В течение целой недели после того вечера ее пьяный тост был предметом корабельных шуток. Мистер Грейсон вернулся на палубу довольно быстро, поэтому в любовную интрижку между ними никто не поверил. И Жерве, слава Богу, никто не воспринял всерьез, хотя София не сразу поняла почему. Только потом она узнала, что большинство героинь матросских рассказов — плод неуемной морской фантазии. Жизнь на море была опасным делом, и моряки каждый день играли со смертью в орлянку. Они научились смеяться, глядя в пустые глазницы беззубой. Но, даже побеждая порой саму смерть, они редко могли победить свое одиночество. Оно тенью следовало за этими обветренными и просоленными мужчинами, и только с помощью песен, крепких напитков и приукрашенных рассказов они могли хоть ненадолго избавиться от этого чувства.
София продолжила свою работу, задавая Куину вопросы о его детстве, доме, военной службе. Когда просишь человека вспомнить свое прошлое, это неизбежно заставляет его смотреть вдаль, словно картины его воспоминаний возникают где-то на горизонте. И пока Куин сосредоточился на том далеком довоенном времени, София могла открыто изучать его черты, не боясь снова смутить этого сильного человека. Она заметила темную поросль на переносице, которая со временем могла соединить черные дуги бровей. Не ускользнули от ее взгляда и деготь под его ногтями, и потемневшие от постоянной работы с такелажем, огрубевшие, мозолистые ладони. А когда Куин начал рассказывать о своем племяннике, София, к своему удивлению, заметила в уголках его глаз лучики доброй и нежной улыбки.