— Конечно же, он хотел. Вы должны осторожнее взмахивать своими ресницами, моя дорогая. Однажды таким неосторожным движением вы можете сбросить кого-нибудь за борт.
София вскочила, стул буквально вылетел у нее из-под ног. Румянец вновь вернулся на ее щеки.
— Если Дейви пытался произвести на меня впечатление, то вина за это лежит также и на вас.
— Да? Но я-то какое к этому имею отношение?
— Именно вы своими вопросами унизили его перед всей командой, вы вынудили его сказать, что он… ну вы знаете, что он сказал.
— Да, я знаю, что он сказал. — Грей шагнул к ней, и теперь их разделял только маленький, чуть больше табурета, стол. — Я знаю, что он сказал. И не делайте вид, что вам это не понравилось. Не притворяйтесь, что вы не используете мужчин, чтобы удовлетворять свое тщеславие.
— Мое тщеславие? Да что вы знаете о моем тщеславии? Вы даже не смотрите в мою сторону. Матросы хоть разговаривают со мной. И если весь этот спектакль под названием «Морской царь» не был еще одним долгим актом, удовлетворяющим ваше собственное тщеславие, то я вообще не знаю, что это такое. — Она ткнула пальцем в столешницу и продолжила уже тише: — Может быть, эти мужчины и пытаются флиртовать со мной, но вас они почти боготворят. И вы это знаете. И вы хотели почувствовать это. Погреться в этом. И сделали вы это именно за счет Дейви.
— Я просто подразнил мальчишку. Но я не разбивал ему сердце.
Она широко раскрыла глаза.
— Это всего лишь юношеское увлечение. Это не может быть любовью.
Грей ударил кулаком по столу:
— Конечно же, он влюблен в вас! Они все влюблены. Вы разговариваете с ними, вы выслушиваете их истории — даже пустую болтовню Уиггинса. Бог знает почему. Вы рисуете их, вы рисуете для них, вы дарите им рисунки на Рождество. Вы напоминаете им обо всем, что они оставили на берегу, обо всем, к чему они так надеются однажды вернуться. Вы делаете все это и при этом выглядите, словно Афродита Боттичелли. Черт побери, как же можно в вас не влюбиться!
Молчание.
Она пристально, широко раскрыв глаза, смотрела на него.
Ее губы раскрылись, и она быстро вздохнула.
«Скажи что-нибудь, — молил про себя Грей. — Что угодно».
Но она лишь пристально смотрела на него. Что, черт возьми, он сказал? Неужели это было настолько ужасно? Он нахмурился, прокручивая в голове только что сказанное.
О Боже! Грей жестко отер подбородок. Если бы Джосс был здесь, он бы неплохо повеселился.
— А вы…
— Что я? — спросил Грей и прикусил язык. Одному Богу известно, о чем ей вздумается спросить. Или какую глупость он скажет в ответ.
— Вы когда-нибудь видели Боттичелли? Я имею в виду его картину. Подлинник.