Хыры обмахивали нас гигантскими веерами, приносили воду и некрепкое вино, фрукты и нехитрые закуски.
Разговоры велись, разумеется, о хозяевах и нелёгкой доле личной рабыни.
Не хотелось бы мне участвовать в тех оргиях, которые описывали девушки! Терпеть не могу пьяных мужчин, а целовать пьяного, прикасаться к нему, ублажать под комментарии зрителей… А ведь такие закрытые попойки в Гридоре не были редкостью, торха же обязана всюду следовать за своим хозяином, если он пожелает.
— Меня даже в бордель брали, — рассказывала одна, — у местных жриц любви учиться.
Другая вспоминала, что хозяин иногда одалживал её друзьям на пару часов. Третья ненавидела ночь за окровавленные простыни — её мучитель действовал, как зверь, врача же вызывал редко, только когда торха не могла самостоятельно встать. Зато с женой он был мягок и предупредителен.
Разумеется, жизнь не всех торх была наполнена ужасами и болью. Я слышала и рассказы о спокойной размеренной жизни в хозяйском доме, об удовольствии, которое можно испытывать с мужчиной, о детях, подарках, собственных покупках на подаренные деньги. У некоторых были даже собственные хыры. Они не желали возвращаться на родину — 'Что я там забыла? Родные давно мёртвой считают, если сами живы, нищета, неустроенное будущее. Замуж выйдешь — не лучше, чем сейчас будет. Думаете, жён не бьют? Ещё как! И мужья, и их братья. А тут пальцем тебя никто, кроме норна не тронет. Если не дура, как любовница жить будешь'.
— Меня мой хозяин устраивает, — возразила в ответ на обвинение норнов в повальной жестокости одна из торх. — В постели мужик хороший. Впрочем, он не часто к себе зовёт, а деньги даёт регулярно. Не бьёт, даже не оскорбляет. Я себе такие вещи купила, которых на свободе не было. С госпожой общий язык нашли, вместе за покупками ходим. За детишками их присматриваю, в школу мальчишек провожаю. Один день в неделю могу делать всё, что захочу. За пределы города свободно выпускают, если надобность есть. Единственное, что плохо, — любовника не заведёшь. Но, думаю, эту проблему я тоже как-нибудь решу.
Дверь распахнулась, прервав наш смех — одна из торх поведала забавную историю, и на пороге возник мой хозяин.
Предчувствуя, что сейчас придётся расплачиваться за благородные душевные порывы, я встала и, не дожидаясь приказа, подошла к нему.
— Ты хотя бы понимаешь, что я предотвратил тяжёлое преступление? — он держал меня за бархотку, будто думал, придушить или нет. Держал, как котёнка за шкирку. — Кто тебе та девица? Никто. Думаешь, она бы спасибо сказала? Жлотархово чрево, нет, разумеется! О себе нужно думать, о собственной жизни. Я-то думал тебя побаловать, даже, может, потанцевала бы — так ты всё испортила! Благодари своих богов, что никто, кроме меня, не догадался. Я сказал, что ты захмелела, поэтому так странно себя вела. А мог бы сказать правду.