А эта рубашка… Подо что мне её надевать? Под платье торхи не положено, а других я не ношу. Один только раз, в день своего рождения, вновь почувствовала себя человеком.
Издевается? Возможно. Он ведь меня человеком не считает, в лучшем случае, собакой. Нет, знаю, что жаловаться на хозяина глупо, при всей его заботе и даже ласке, иногда даже поддаюсь, верю в наличие у него чувств ко мне, но ведь всё это, пока я соблюдаю правила, покорна и молчалива. Одну торху легко заменить другой.
Изобразив радость от подарков, кое-как выставила служанку за дверь, а сама упала ничком на кровать. Нет, я не плакала, просто лежала среди вороха великолепия товаров из магазина нижнего женского белья и думала о Кеваре, родных. Должен же был кто-то уцелеть! Теперь, по прошествии времени, я догадывалась, что матери нет в живых, но отец мог уцелеть. И я должна к нему вернуться.
Я всё ещё лежала, даже не умывшись с дороги, когда в дверь постучались, и вошла хыра.
— Хозяин просит вас привести себя в порядок и спуститься в холл. Я помогу вам. Госпожа может звать меня Фэй.
Я вздрогнула и выпрямилась, окинув взгляду ту, для которой была госпожой. Босой подросток в ошейнике и подпоясанным обрывком верёвки балахоне до колен. Чернявая, угловатая. По рукам и ногам — браслеты с 'ушками' для цепи.
Позднее я узнала, что моя помощница и первая подруга в этом доме, никогда не видела свободы: она родилась в рабстве, от хыры и кого-то из авердов. Девочка предполагала, что не от простого слуги, иначе бы она не стала прислугой. А так Фей в три года разлучили с матерью и передали в ведение кухарки.
Для своего возраста — Фей было пятнадцать — она обладала огромным опытом в разных областях и даже позже учила меня, как использовать в своих целях мужское желание. У самой неё сейчас был постоянный любовник, стараниями которого другие девушку не трогали. Без него девчонке бы пришлось плохо: пошла по рукам. Хыры, они ведь совсем бесправны….
С помощью Фей я переоделась в чистое, даже подвела глаза, слегка подчеркнула естественный цвет губ, добавив им блеска, и поспешила вниз.
Оказалось, хозяин хотел взять меня с собой в гости.
Шли мы пешком — норн решил прогуляться, размять ноги после поездки. Он — впереди, я — позади, под присмотром слуги. На руку на всякий случай привязана нитка: попытайся я сбежать, воспользовавшись невнимательностью провожатого, он бы немедленно почувствовал.
Хозяин остановился перед дверьми особняка, немного меньше его собственного, но зато выходившего окнами на какой-то сад, постучал и поинтересовался у отворившего дверь слуги, дома ли хозяева. Тот сообщил, что господина нет, дома одна госпожа. Норн велел доложить о себе и прошёл в уставленный вазами с цветами холл. Вслед за ним меня толкнул туда слуга.