И тогда же, я впервые услышал это слово. «Урод».
Сейчас смешно вспоминать, но тогда это было обидно.
Я — урод. Я совершенно не похож на нормального человека. Не могу получить официальное образование. Не могу получить официальную работу. Я многое чего не могу. Только существовать.
Конечно, я замкнулся. Готов поклясться, что даже дворецкие видели меня слишком редко. Я прятался в чуланах, плакал и проклинал тот день, когда появился на свет. И вполне возможно, что закончил бы дни свои где-нибудь в психушке, если бы не паПА.
Когда мне исполнилось семь лет, а сам я был похож на затравленного щенка, вечно ищущего темную щель, он выловил меня, посадил на колени и рассказал одну очень старую историю. О человеке, которого все презирали только за то, что он умел летать. Люди презирали его за то, что не умели делать сами. За то, что он был не таким, как они. А человек… Человек продолжал летать. И радовался этому. Пока его не сбили ракетой «Земля-воздух». Коротенькая история, с не очень счастливым концом.
ПаПА рассказал мне эту историю, ссадил с колен и уже больше никогда не утешал меня. И именно тогда я сделал для себя небольшое открытие. Можно быть уродом, можно быть непохожим на всех, можно быть презираемым всеми, но быть счастливым.
На долгие десять лет моим домом стала библиотека. Не хочу стучать себя кулаками в грудь, но среди огромного количества книг, которые находятся в нашей домашней библиотеке, нет ни одной, которую я бы не прочитал. Начиная от газет вековой давности, заканчивая совершенно секретными, толстыми руководствами по управлению боевыми крейсерами Великого галактического флота.
Часто, рядом со мной находился и паПА. Один из крупнейших специалистов историков по древней Земле. Иногда мы обсуждали книги, спорили, доказывали свои истины. Иногда, просто молча переглядывались. И улыбались.
А с братьями… Братья переросли меня почти вдвое. По ширине втрое. Обрели солидные животы и должности. По уму… По уму ничего не скажу. Хотя братья не слишком приветливы со мной, не хочу говорить о них ничего плохого. Родственнички.
— Привет, говорю, — напомнил я о своем присутствии через минут десять. Напоминание сопровождалось неосторожным опрокидыванием стола со стоящим на нем спиртным.
Только после этого братья как-то странно дернулись и уставились на меня непонимающими взглядами. Когда до них, наконец, дошло, что с ними здоровается их младший, я совершенно устал и готов был уйти, не дождавшись ответа.
— А-а, — это самый старший. Веня. Вениамин Сергеев. Директор фабрики по разведению дождевых червей. Встрепенулся. Свел глаза в одной точке. Может быть, узнал.