Голографии оказались совершенно странными. Черно-белые, размытые. Что изображено — непонятно. Но ясно, что страшненькое. Вроде кокона. А из него рожица торчит. Тоже страшненькая. Морщинистая. Тоненькая. Именно то, что необходимо привести. Конфиденциально. Не трогая руками и не общаясь. То, за что на кол. Прекрасная перспектива.
— Возьми меня с собой.
Я даже не узнал голоса Кузьмича. Боже мой! Сколько мольбы! Сколько неимоверной мольбы!!! И куда! В Дьявольские Дыры! Со мной!
— Не получится, Кузьмич, — я растер лицо руками, закусил губу и стал тереть щетину на подбородке, — Совсем ничего не получится. И даже объясню, почему.
Кузьмич внимательно смотрел в глаз.
— Ни одна служба проката не даст корабль, который полетит к Дьявольским Дырам. Тем более, с уродом на борту. А если, каким-то чудом, и даст, то тут же сообщит куда следует о подозрительном рейсе. Это раз. Загни свой кривой палец.
Кузьмич послушно загнул свой кривой палец на левой ноге.
— Дьявольские дыры не место для таких, как ты. Слабых и неприспособленных. Но даже если… На границе тебя завернут в титановый контейнер и оправят в Академию на исследование. Себя я тоже не исключаю. Второй палец загибай.
Загнул.
— И кто будет присматривать за бабочками? Дядя Пушкин?
Кузьмич странно так подергался, словно плечами попожимал и выложил свои контр аргументы. Начал он с конца.
— Мне твои бабочки, вот где, — «где» у Кузьмича находилось в районе пояса, — Про дядю твоего не знаю, а Бемби на что? Как электричество жрать, так все в очередь, а как работать, так сразу Кузьмич? И последнее. Если я найду корабль, ты возьмешь меня с собой?
Тыр-дым, тыр-дым, тыр-тыр-тыр-тыр-дым.
Это я пальцами по столу. Есть о чем задуматься. Скорее всего, Кузьмич знает то, чего не знаю я. Летает по всему дому, сует свой нос, куда не следует, вынюхивает и выспрашивает. К тому же, паПА с ним на короткой ноге. Приятели. Два миллиона брюликов. Корабль. Чистый, без следов. Два миллиона. Потом сказать, что не дождался. А вдруг не врет?
— Ныть не будешь?
Кузьмич ухмыльнулся.
Этот не будет. Я как-то раз на него нечаянно сейф уронил. В сейфе до сих пор вмятина. Даже отпечатки крыльев видны. Это он с виду такой хилый. А так… Кто еще может пару тысячелетий в луже вонючей провалятся, без воздуха и жратвы, а потом быть преданным, словно… Словно… Кто ж у нас преданный то? Да никто. Вот только Кузьмич если.
— По рукам, — я подставил ладонь, и Кузьмич штопором шмякнулся об нее, отмечая заключение сделки, — Так что с кораблем?
Кузьмич потянулся, зевнул.
— Говорят, завтра на Луну, на дачку собираетесь?