— Спасибо, начальник, — вот что значит хорошее обращение.
Лысина поднялась со своего места, освободила меня от пут, которые уже порядком погрыз верный друг Кузьмич.
— Куда ж ты теперь, уродец подашься?
Лысина, проявляя остатки жалости, погладил меня по голове. Иногда это, конечно, приятно. Но с другой стороны обидно. Принимают за мальчишку. Но, надо терпеть, чтобы не нарушить чистоту воздействия на душу.
— Дельце у меня в Дьявольских Дырах. Туда и полечу.
Слезы у Лысина вмиг просохли. Стал он серьезным и суровым.
— Что урод — вижу. А вот что дурак, только что понял. В Дыры Дьявольские ему захотелось. Уж лучше я тебя домой отправлю. Может, и не сошлют в поселенцы. А что за дело-то, в Дырах?
Иногда лучше сказать правду.
— Невеста там у меня.
Лысина хрюкнул от неожиданности.
— Невеста, говоришь? Кто за урода замуж пойдет? Врешь ты. Да и нет ничего живого там, в Дьявольских дырах.
— Не было б, не поехал, — нахмурился я, — А насчет того, кто за меня, за урода замуж пойдет, тут ты, начальник, не прав. Вот она-то, одна единственная, во всей Великой Галактике и согласилась. Иль забыл, что я тебе про наше уродское счастье говорил? Человеческое счастье?
Думал лысина достаточно долго. Подумал, повздыхал.
— Корабль твой, того… Навернулся. Каким же образом?
Вот. Момент, к которому я шел старательно и долго. Решается судьба двух миллионов брюликов.
— У вас же, на базе, этой рухляди навалом. Может, один одолжите?
Насколько я знал, на пограничных блокпостах, в целях постоянной боеготовности, на складах, действительно, хранились и перехватчики, и захватчики, и растратчики. Тысячи не тысячи, а сотен пять наверняка. И это только помимо основного боевого состава.
— Хм, — хмыкнула лысина, — Предположим, поверил я тебе. Про невесту и Дьявольские Дыры. Предположим, даже дам кораблик завалящий. И даже черт с ней с отчетностью. К тем двум перехватчикам допишу еще один. Не впервой. Но ведь и ты пойми меня, уродец. Жалко… Жалко мне тебя в Дыры отпускать. Сгинешь. Не вернешься. Хоть с невестой, хоть без.
— Без нее мне и жизнь не мила!
Это цитата. Когда-то давно у паПА в старинных манускриптах подсмотрел. Красиво, правда? Жизнь не мила! Умели раньше красивые слова говорить.
— Умеешь ты красивые слова говорить, — лысина откровенно гордился мной, — Ну раз так… Эх!
Что и требовалось доказать.
— Но с одним условием.
А на это мы не договаривались.
— Каким, таким условием? — нахмурился я. В последнее время, я что-то часто хмуриться стал.
Лысина развернула бумагу с моими особыми приметами, которую он минут десять назад скомкал, вытирая слезы.