капризничать и настаивать на своем. Просто молча вложила клинок обратно
в ножны и протянула мне. Но тут же требовательно спросила:
— А с чем выйдет?
Много с чем может выйти. С ядами, о коих я уже думал. Или с удавкой
— струна прикрепляется двумя концами к палке, набрасывается сзади на
шею, и палка резким движением перекручивается. После этого остается лишь
повернуть ее еще несколько раз — хватит силы и у ребенка. Или с любым
острым предметом, от вязальной спицы до заточенного грифеля, втыкаемым в
глаз и дальше прямиком в мозг. При достаточной резкости удара это можно
сделать даже пальцем. И от этого не защитит никакой доспех, даже в шлеме
с опущенным забралом есть отверстия для глаз — а как же иначе? Есть и
еще один способ, самый неожиданный и беспроигрышный, который знаю только
я…
Но я не собирался и в самом деле учить ее убийствам. Я уже понял,
что мне с ней делать. Я, правда, не большой знаток феодального права — у
моего учителя были другие интересы, и у меня тоже. Но сеньор обязан
заботиться о своих вассалах, не так ли? Вот пусть граф Рануар и
обеспечивает опеку для последней представительницы рода
Хогерт-Кайдерштайн. Придется отвезти ее к нему — ну да мне, в общем-то,
все равно, куда ехать…
— Ключ к успеху в любом деле — это хорошо знать и понимать, что
именно ты делаешь, что можно сделать еще и почему оно работает так, а не
иначе, — сказал я вслух. — Поэтому я расскажу тебе о ранах и вообще об
устройстве человеческого тела, о его сильных и слабых местах. Тем более
что ты уже кое-что смыслишь в анатомии — правда, заячьей…
— Я убивала и зверей покрупнее!
— Да, конечно. Ты удивишься, насколько их устройство похоже на
человеческое, хотя люди и любят противопоставлять себя животным. Свои
худшие деяния они, впрочем, предпочитают именовать "зверством", хотя
звери себе ничего подобного не позволяют. Ни одно живое существо на
свете не пытает себе подобных — за исключением человека. По
справедливости, бессмысленную жестокость и насилие следовало бы называть
не "зверством", а "человечностью"…
— Надеюсь, — нахмурилась Эвьет, — ты не считаешь мое желание
отплатить Лангедаргу бессмысленным?
— На сей счет есть разные точки зрения, — медленно произнес я. -
Мой учитель считал именно так. Дескать, смерть убийцы не вернет к жизни
его жертву. Правда, она может спасти других потенциальных жертв — с этим
и он был согласен. Но месть саму по себе он считал делом бессмысленным и
неразумным. Может быть, он и прав. Хотя мне кажется, что по счетам
следует платить. Иногда даже с процентами.
— С процентами! — кровожадно подхватила Эвьет. — Тем более что