— Во время этого пресечения погибли около сотни моих людей, — вполголоса пробормотал толстый касик.
— Грабителей и убийц! — вспыхнул жрец из Тисапансинго.
— Хватит, господа, хватит, — поднял ладони Кортес. — Сейчас у нас есть более важное дело — общий враг. Думаю, Мотекусома уже прознал, что мы ведем переговоры, и наверняка собирает армию.
— Наш народ надеется, что великие боги защитят нас от этой напасти, — ответил жрец.
— Конечно, но для начала надо подписать бумагу, что город и вся территория вокруг Тисапансинго присоединяются к владениям нашего великого государя, а также о том, что вы отрекаетесь от своих идолов и жертвоприношений, ибо мы несем справедливость и христианское учение жителям этих мест.
— Справедливость — великое и святое дело. Недаром пришли вы из-за моря, чтоб принести ее нам, — произнес жрец и, склонив голову, попытался скрыть свое недовольство.
Кажется, силе чужого бога, подкрепленной дулами фальконетов и мечами конкистадоров, он доверял больше, чем могуществу своих идолов.
— Мы привели восемь девушек, — подал голос правитель Семпоалы. — Все дочери касиков, в богатых уборах и украшениях, и в знак нашей верности и покорности передаем их вам в жены. Одна из них, моя племянница и богатая наследница, предназначена тебе, о великий. — Он поклонился Кортесу, сколько позволяла его короткая толстая шея.
— Видел я ту племянницу, — снова склонился к Ромкиному уху Альварадо. — Шириной кормы эта каравелла едва ли уступает своему любезному дяде.
Ромка с трудом удержал в себе новый приступ смеха.
— Я приму ее с радостью, — ответил капитан-генерал. — Но прежде всего и девушки, и весь народ должны отказаться от идолов, жертвоприношений и стать христианами.
— Да уж, — снова взялся за свое неугомонный Альварадо. — Помнишь, в Семпоале мы видели, что они людей в клетках откармливали для жертвенного камня? Как гусей.
Ромка в ответ лишь грустно кивнул.
— Все мерзости должны быть немедленно прекращены. Тогда только мы с вами породнимся и впоследствии наградим вас многими новыми землями.
— Это наши божества, которые давали нам и урожаи, и мир, и все необходимое!.. — Толстый касик вскочил было, но под спокойным, внимательным взглядом Кортеса быстро утих и опустился обратно на стул.
Жрец из Тисапансинго, безропотно смирившийся со своей участью, склонил голову еще ниже.
— Повелеваю, чтобы отныне не было раздора между людьми Тисапансинго и Семпоалы. Иначе!.. — Кортес поднялся на ноги во весь свой немалый рост.
Индейцы втянули голову в плечи, им не хотелось даже слушать об этом самом «иначе». Кортес повелительным жестом отпустил вождей думать, что сказать и как поступить, дабы исполнить повеление, и сел обратно за стол.