Мирослав шевельнул бровью. Мол, надо присмотреть — так и присмотрим.
— Только вот есть одна закавыка. — Он взглянул на Мирослава, но тот упрямо молчал. — Придется тебе побыть его слугой. Мальца нарядим доном испанским, а ты при нем будешь диким зверем с востока. Разговоров заводить не надо, да и кто на слуг смотрит.
Князь ожидал гнева, ярости, но Мирослав отнесся к этому очень спокойно.
— За окиян, значит? Это ж будет подале, чем Афанасий Никитин хаживал, за три моря-то. Я его записки читал недавно. Вот это жизнь. А я вот моря уже лет десять не видел, только лужу эту варяжскую мелкую. Да озера — Чудское да Ладогу. Хоть и края не видать, и бури там бывают, а все не то, — и умолк, будто израсходовав весь запас слов, отпущенный ему на этот день.
— А слугой-то? — не унимался князь, он все никак не мог поверить. — Слугой-то как? Пойдешь?
— Чего не пойти? Пойду. Гордыня — не мой грех.
— Вот и ладненько, — облегченно воздохнул князь и вновь почесал под столом употевший пах. — Тогда, наверное, надо тебе со своим попутчиком познакомиться. У тебя дела есть тут какие?
Мирослав отрицательно мотнул головой.
— Тогда собирайся и часика через два-три приезжай в хоромы мои, что в Тушино. Дорогу не забыл, чай?
Мирослав кивнул.
— Ну, до встречи.
Князь вышел под неяркое октябрьское солнце и утер лоб платком, на котором были вышиты красный петух и затейливый вензель. Он приказал маячившему невдалеке конюху отвязывать лошадей и идти следом. Ему хотелось немного прогуляться, развеяться.
Он шел неторопливо, втягивая носом холодный ветерок с кислым привкусом горелого пороха, прислушивался к звяканью стали о сталь, к азартным выкрикам и далеким выстрелам. Гомон военного лагеря звучал для него слаще музыки, стука чарок и звона червонных монет.
Князь Андрей Тушин с младых ногтей стремился к ратным подвигам, но, не обладая от природы богатырской силой и ловкостью, не смог пройти испытание и попасть в царскую дружину. Судьба командира городского ополчения не привлекала честолюбивого отрока, поэтому он выбрал службу не такую почетную, но гораздо более трудную и иногда куда как более опасную. Иоанн Третий, отец нынешнего государя, приметил вострого умом Андрейку и сделал его сначала своим поверенным, а потом допустил к самостоятельным делам. Молодой князь ходил в составе посольства в Константинополь, а в Венецию ехал уже его главой.
Именно он, князь Андрей, а не Василий Холмский, не Даниил Щеня, не Яков Захарьевич принимал из слабеющей десницы Иоанна завещание, в котором тот передавал престол сыну Василию, а не внуку Дмитрию, как того хотели многие. Именно он, князь Андрей, вел Дмитрия в темницу, именно он забирал тело отрока из холодного подземелья. Именно он был распорядителем на его похоронах.