— Так правда, что там люди друг дружку едят?
Мирослав в ответ только кивнул.
— Не знаю. — Ромка поймал сбивающееся дыхание. — Африка-то вон где. — Он махнул рукой куда-то на восток. — А тут Аме-е-е-ерика.
Они вышли на небольшую прогалину, и злое солнце тут же вцепилось им в головы горячими когтями.
— Дикари везде одинаковые, — буркнул Мирослав, отдирая от своей накидки несколько листиков и скручивая из них подобие шляпы.
— Не знаю, — снова протянул Ромка. — Мне кажется… Ой! — Мирослав остановился так резко, что юноша чуть не ткнулся носом в его спину. — Что случилось?
Впереди между деревьями стоял человек. В тонкой мускулистой руке он держал огромную дубину, сплошь утыканную острыми осколками обсидиана — вулканического стекла. На его голове возвышался султан из ярких перьев, перьевая же вуалетка почти скрывала лицо. Видно было только, что нос и подбородок пронзают длинные заостренные щепки. По шее туземца вилось множество бечевок, на которых болтались звериные зубы, птичьи лапки, разноцветные камешки и большой медный гвоздь в зеленой патине. Тело его покрывали шрамы и рисунки, грубо наколотые костяной иглой. Талию обвивали куски растрепанного на волокна корабельного каната, но висели на них не амулеты, а фляжки, туески и глиняные кувшинчики. Ниже ничего не было. Срамное место аборигена было выбелено порошком, похожим на отсыревшую муку, и его тоже пронзал медный гвоздь, только покороче.
Ромка уставился на это чудо и даже рот разинул от удивления. Мирослав ступил перед ним, прикрывая, и угрожающе вскинул копье. Сзади зашелестело. Еще один?! Мирослав неуловимым скользящим движением развернул древко так, что оба конца копья смотрели на врагов. Ничего, что один из них был тупым. При умении им можно отоварить не хуже, чем острым.
Еще шорох?! Еще?! Еще?!
«Все, пропали, — думал воин, поводя опасно поблескивающим лезвием из стороны в сторону. — Трое-четверо — еще туда-сюда, но два десятка — это много даже для меня».
Остальные туземные воины были одеты, вернее, раздеты, попроще вождя. Редко у кого за ухом торчали два-три цветных пера. Лица у всех были обезображены какими-нибудь «украшениями» — шрамами, мелкими косточками или деревянными веретенцами, воткнутыми в носы, щеки и брови под самыми немыслимыми углами. Амулетов и горшочков на поясах рядовых членов племени было не в пример меньше, да и срамные места оформлены поскромнее, но дубинки и копья с длинными наконечниками выглядели не менее угрожающе.
Аборигены не нападали, просто стояли и смотрели на ободранных израненных путников.