— Леди Немайн, не смотри, что я маленькая. Ты же тройную плату обещала? А я себе помощника найму за полуторную. И уж прослежу, чтоб все было натянуто и прилажено. Я аккуратная, у меня даже молоко никогда не убегало… Вот кого хочешь спроси. А гремлинов я не боюсь!
— Медб… — простонал один из рабочих, — уймись.
— А что? — спросила Немайн, — Звучит разумно. Отныне подъемник на тебе.
Та немедленно показала своему мужчине язык.
— Ты ей муж или брат? — поинтересовалась у того Немайн.
— Муж, — мрачно сообщил тот, — и не быть мне больше счастливым человеком! У Медб характер точно по имени! Брак у нас равный, а зарабатывать она теперь будет больше. Со свету ведь сживет! Хоть разводись…
— Не надо со мной разводиться! — испугалась Медб, — Ну, хочешь, я не буду следить за машиной?
— Поздно, — пожала плечами Немайн, — Во-первых и в главных, я тебя назначила. Во-вторых, ты будешь помнить, как муж тебя загнал под лавку. Если ты и правда характером в королеву коннахтских сидов, он и месяца не проживет! Впрочем, у него еще есть шанс все исправить.
— Какой?
— Выучиться грамоте. И освоить работу с еще более сложными машинами, чем ты! Ну, или перезаключить брак — с твоим преимуществом.
— Не выучится он. Бычок бычком: красивый, сильный. Эээ… Ласковый. Так что пусть сразу признает, что я главней!
Раскраснелась, руками стала помахивать. Брови сдвинулись, глаза налились азартом спора. А муж кулаком по стене:
— Выучусь! И устроюсь к норманну на камнемет!
— Не выучишься! Я умнее.
— Нет, я!
— Да ты даже слово «требюше» выговорить не в состоянии! И учить я тебя не буду!
Тому словно пощечину влепили.
— Медб, ты что, правда хочешь развестись?
— Не хочу! Но я тебя учить не буду. Так нечестно, потому что! И некогда будет мне! Теперь же не только ребенка да тебя — но и великана деревянного обихаживать придется…
— Другого учителя найду.
— Глаза выцарапаю!
— А если он мужчину-учителя найдет? — поинтересовалась Немайн.
— Ну, тогда хорошо… Но кого ж это? Мало таких и все заняты. Разве батюшку Адриана уговорит! Хотя вот: пусть учится не один. И прилюдно. А то получится — на глазах жены по бабам бегает.
— А девиц и дам, значит, грамотных много? — на Немайн и смотреть-то было весело: так вся насторожилась, уши вперед наклонила, и чуть прядет. Боится хоть звук упустить.
— Много… У нас, у Монтови, много. Почти все. Мы ж римлянки! Только… не будут у нас учиться. Зазорно. Ну, разве только мой, оттого, что деваться некуда.
— А остальным тоже некуда. Скоро такой выбор будет: кто ученее, тот и командует. Вон, Эгиль. Чужеземец — да умеет многое. На стройке — третий после Бога. А Харальд? А греки с дромона? Так что…