— Пошли, — скомандовал Седобородый, показав на рощу вдалеке «магнумом», вытащенным из кармана штанов. Вайль слегка кивнул мне, советуя подчиниться — пока что. И я пошла.
Босоножки не слишком защищали от камней и сухих стеблей, и я даже подумывала их сбросить, но меня удержал страх наступить на осколок стекла или железку. Кроме того, похолодало, а вечернее платье не особо защищало от по-зимнему назойливого, пронзительного ветра. Полная луна освещала гусиную кожу у меня на руках и псевдо-тропу у меня под ногами, но я на всякий случай прищурилась, включая ночное зрение, потому что впереди заросли становились гуще.
Мы шли в полном молчании, которое показалось мне бесконечным, хотя от шоссе мы удалились всего на двести ярдов. И что-то жутковато-знакомое померещилось мне в этом марше. Как будто у меня в голове склад знаний о преступниках и жертвах выплюнул призраки всех тех, кто шел впереди своих убийц, замерзая, оступаясь, оставляя светящиеся следы, по которым предстояло идти мне. Только они сердились на меня зато, что я согласилась идти. «Дерись! — шептали они мне, и голоса их звучали резче от страшных, неотступных воспоминаний. — Дерись, дерись изо всех сил! Умри, если придется, но умри в бою!»
Иной смерти я себе никогда не мыслила. И я думаю… ага, вот!
Ахнув, я вскрикнула:
— О Боже! Меня кто-то укусил!
Я схватилась за правую лодыжку, запрыгав — насколько позволяла хватка Седобородого.
— Что ты несешь? — спросил он, глядя то на мое искаженное болью лицо, то на лодыжку, за которую я держалась.
— Змея! — выдохнула я. — Смотри, вот она!
Я показала под ноги Костюму, и он тут же отпрыгнул и стал смотреть вниз.
— Для змей слишком холодно, — сказал Седобородый, но было поздно — Вайль увидел свой шанс. Выхватывая клинок, ножны он отбросил в Костюма, и тот покачнулся — болт из его арбалета просвистел в кусты. Сверкнул клинок Вайля — Костюм свалился и застонал, схватившись за левую руку, откуда ритмичными толчками хлестала кровь. Я не стала ждать и смотреть, как Вайль разберется с Иисусом-Спасителем и Руками-В-Молитве, потому что оторопь, замедлившая реакцию Седобородого, проходила. Еще доля секунды — и он пустит свой «магнум» в ход.
Сложив пальцы ножом, я нанесла кинжальный удар, от которого нервы на локте должны были свернуться в клубок. Рука Седобородого разжалась, пистолет выпал в траву. Следующий удар я нанесла в пах, но этот удар Седобородый блокировал, и последовавшие удары ногой в солнечное сплетение, которые должны были по крайней мере сбить ему дыхание. Он был обучен, и хорошо обучен.