По «делу Таганцева» проходило 833 человека. Было расстреляно 62 представителя русской интеллигенции, и в их числе Н. С. Гумилев. «Оно было придумано чекистами, чтобы оправдать расправу над Кронштадтом. Буйная фантазия чекистов родила фантастическую идею „кадетско-белогвардейского заговора“, как спрут опутавшего Петроград, зловредным образом связанного со множеством иностранных разведок»[12].
В. Срочно. С. Секретно.
Нар. Ком. Внутренних дел ГУГБ 8-й отд.
16 апреля 1938 г.
№ 34 — 214224/0
(пл. Дзержинского, 2) Начальнику 11 отдела УГБ УНКВД Ленинградской области капитану государственной безопасности тов. Альтман
Сообщаем, что Грибель В. Ф., 1887 года рождения, по показаниям Таганцева, должен был составить проект военно-учебных заведений, после переворота, кроме того, имя Грибель помещено в схеме «Петроградской Боевой организации» как лицо, от которого организация получала информацию.
При допросах виновным себя Грибель не признал. Следствием установлено, что Грибель знал о существовании организации.
Зам. нач. 8 отд. УУГБ НКВД СССР капитан гос. без. Зубкин.
Зам. нач. 6 отд. Ст. Лейт-т гос. без. Билик.
ИЗ ДОПРОСА ГРИБЕЛЯ В. Ф. от 22.08.1939 года
Причиной моего первого ареста послужило знакомство с профессором Таганцевым и встречи с ним. Познакомился я с ним на именинах Г. К. Попова либо в конце 1917, либо в начале 1918 года. Встреч было три. В начале 1920 года я зашел к нему на квартиру, желая получить вышедшую из печати книгу моего отца. При этой встрече Владимир Николаевич Таганцев говорил об ухудшении продовольственного положения в городах и неизбежности переворота. Я сказал Таганцеву, что революция — это стихийный распад социальных связей, что затруднения неизбежны, а попытка восстановить власть — это борьба со стихией, что бессмысленно.
Вторая встреча была во время Кронштадтского мятежа. Часа в два дня Таганцев пришел ко мне на квартиру с каким-то неизвестным гражданином, вошел в комнату в пальто и, не садясь, сказал мне: «Вот вы говорили, Виктор Федорович, что переворота быть не может. А вот вам в Кронштадте третья революция». Я ему на это ответил, что в Кронштадте не революция, а бунт матросов, вызванный введением дисциплины и уменьшением хлебного пайка. Таганцев мне ответил на это: «Вы неисправимый скептик», простился и сказал, что он спешит.
Третья встреча была в том же 1921 году в мае — на улице. Я подходил к трамвайной остановке, а он был на подпорке трамвая. Он поздоровался и сказал: «А вы, Виктор Федорович, правы»…
Григорий Константинович Попов, у которого мы познакомились с профессором Таганцевым, служил у меня в железнодорожном батальоне во время войны вольноопределяющимся. Он был расстрелян вместе с профессором Таганцевым…