Это наставление Астра запомнила и вскоре и сама оказалась жертвой современной эпидемии купли-продажи. Джинсы обменяла на доходившие только до икр штаны, расписанную литерами рубашку — на блузку, клетчатую юбку — на другую, колоколом. Только с высокими каблуками или платформами она никогда не расставалась, чтобы не выглядеть смешной рядом с Олегом.
Олег охотно позволял его баловать. Сознавая, что женскую благосклонность доставляло ему положение холостяка, он не хотел лишаться своего преимущества и уже в начале знакомства обычно предупреждал: «Убежденный холостяк, без каких-либо брачных намерений».
Астре он тоже уже во время их первой совместной прогулки высказал свои взгляды на свободную любовь, которую не следует ограничивать загсовскими штампами. Говорил о притуплении чувств под влиянием унылой повседневности, о романтике и созвучии душ, не признающих бюрократических ограничений. Успокоив свою совесть, Олег принимался решать практические вопросы и уже на вторую неделю их близости пристроил ее на место кассира и билетерши. Теперь Астра могла с полным правом четырежды в неделю оставаться в «Магнолии» на ночь, а киномеханик — расправляться с деликатесами, купленными на ее дополнительный заработок.
…Перед тем как расспросить Астру, Гунта и Войткус решили получить кое-какие добавочные данные о ней у уборщицы с их этажа — почему бы и не воспользоваться ее болтливостью, если поможет найти общий язык со свидетельницей? И в этом разговоре сразу же возникло имя Олега Давыдова.
«Бедная глупышка даже не подозревает, что у него в каждом поселке любовница. Знай прихорашивается и тратит последние копейки, чтобы понравиться тому жеребцу. Эх, была бы я лет на двадцать пять помоложе, уж я бы ему рога пообломала…»
Немолодая уборщица гордо выпустила изо рта клубы дыма, вышвырнула сигарету в отворенное окно и тотчас же воткнула в золотозубый рот новую.
«Иначе здесь от скуки подохнешь… А директор как этакий капризный мальчик — мол, быть обязательно с семи до трех, если нет работы — хоть мух ловите. Словно дома делать нечего…»
«Ну, кое-что, надо думать, прирабатываете стиркой», — попытался остановить поток красноречия Войткус, сам пользовавшийся ее услугами.
«Да много ли? Словно вы не знаете, сколько нынче стоит самое простое курево… Мне бы ее годы — я бы тоже нашла местечко повыгоднее. Однажды, правда, удалось обставить ее. Жил здесь один художник, слегка тронутый, он вербовал натурщиц — по два рубля в час. Она испугалась, что придется позировать голышом, и не пошла. А мне что — не жалко, пусть только платит! И что вы думаете? Он меня засадил чинить сети и даже пальцем не тронул, пристроился поодаль и только малевал… Таким довольным я его никогда раньше не видела…»