— Ну, с Богом! — сказал вдруг Нелядов. Его рука, мертвенно-бледная в предрассветном тумане, перекрестила такое же белесое лицо. — На дело, командир!…
— На дело… С Богом! — прошептал Аникин и с силой, чуть не зачерпнув воду голенищами сапог, оттолкнул плот от берега. То же самое сделали и с другими плотами. Река тут же подхватила, понесла, закрутила утлые средства переправы. Штрафники, первые секунды привыкавшие к новой среде обитания, понемногу, втихаря, принимались грести, старясь править вперед, к середине течения.
Фигуры их постепенно поглощал туман. Чем больше светало, тем гуще он становился, клубясь над водой воздушным молоком, пробиравшим сырым холодом до печенок.
Аникин жестом приказал всем своим, оставшимся на берегу, быстрее возвращаться. Они чуть не бегом направлялись к позициям, чтобы уже из окопов, если начнется, ударить по врагу, прикрывая ушедших на тот берег товарищей.
Если начнется, если начнется…
Ветер подул неожиданно. С правого берега потянуло сильным шквальным порывом и точно сдернуло белый как саван полог с речного простора.
Плоты неслись по реке, уже порядочно отойдя от своего берега. Но до чужого было еще слишком далеко. В середине реки скорость течения увеличивалась. Попадая в эту стремнину, плот делался практически неуправляемым. Все, кто был на плотах, по двое — по трое, гребли изо всех сил, стараясь как можно быстрее вырваться из тисков срединного течения. В этот момент их и увидели немцы.
Андрей из траншеи услышал, какой переполох начался на том берегу. Крики командиров, какие-то истошные приказы тут же утонули в открывшейся стрельбе. Огонь вели сразу с нескольких точек. Выделялся своим глухим дробным лязгом пулемет. Трассеры прошили речной поток, черканув пунктиры возле нескольких плотов. Но никого не задели.
— По огневым точкам фашистов. Огонь, огонь!… — скомандовал Аникин.
Они принялись обстреливать обрывы, ориентируясь на те участки, откуда выплевывались пунктиры трассеров. Бондарь со своим «дегтярем»[2] отполз метров на сто левее, выбирая позицию для обстрела вражеского пулеметного гнезда.
— По пулемету, бейте по пулемету! — скомандовал Аникин остальным. Сейчас главное было оттянуть на себя внимание фашистского пулеметчика от реки. Невеликая огневая мощь винтовок и автоматов аникинского отделения, собравшись в одну точку прицела, видать, заставила врага обратить на себя внимание. Широким, смертоносным веером прошелестела над траншеей пулеметная очередь. Пули вгрызлись в насыпь бруствера, заставив всех нырнуть на дно.
— Ага! — обрадованно выкрикнул Зайченко. — Не иначе Ганс-пулеметчик заметил, что на берегу тоже кто-то имеет до него пару слов.