– Я редко выхожу.
– Я слежу за вами. Вы постоянно выходите.
– Я вполне самодостаточный человек, инспектор. И редко смотрю по сторонам.
С этими словами я в десятый раз уставилась ему за спину. Тени вели себя как обычно: прятались в темноте, облизывали тонкие черные грязные губы.
– Чушь собачья! Я вас допрашивал. Вы умны и наблюдательны, и вы лжете.
– Ладно, тогда объясните сами. Как вы думаете, что там произошло?
– Я не знаю.
– Можете придумать что-нибудь, объясняющее ваши находки?
На лице инспектора заходили желваки.
– Нет.
– Тогда что вы хотите от меня услышать? Что злые создания ночи просочились в Дублин? Что они прямо вон там, – я махнула рукой вправо, – пожирают людей, оставляя только те части, которые им не нравятся? Что они захватили определенные районы города и что вы погибнете, если вам хватит глупости сунуться туда пешком или на машине после наступления темноты?
Это было самое откровенное предупреждение, которое я могла сделать.
– Не говорите глупостей, мисс Лейн.
– Вы тоже, инспектор, – огрызнулась я. – Хотите совет? Держитесь подальше от мест, которые нельзя найти на картах. А сейчас уходите.
– Это еще не все, – сурово ответил он.
Похоже, в последнее время мне суждено слышать эти слова от всех и каждого. Нет, это точно еще не все, но у меня появилось отвратительное предчувствие того, чем это самое «все» закончится: еще одной смертью, которая будет на моей совести. Еще одним штришком к моим бессонным ночам.
– Либо оставьте меня в покое, либо отправляйтесь за ордером на арест.
Я сунула ключ в замочную скважину и открыла дверь. После чего обернулась.
Джайн стоял на мостовой, практически на том же месте, где пять минут тому назад стояла я, и смотрел на заброшенный район: брови нахмурены, лоб избороздили морщины. Он не знал этого, но Тени на свой безликий безглазый манер «смотрели» на него в ответ. И что мне делать, если он решит пойти к ним?
Я знала ответ, и он мне не нравился: мне придется включить фонарики и отправиться следом. Забавный выйдет спектакль, когда я начну метаться вокруг Джайна, пытаясь защитить его от тварей, которых он не видит и никогда не сможет увидеть. Возможно, в финале спектакля меня упекут в местную психушку в награду за труды.
Головная боль усилилась. Если я в ближайшие минуты не доберусь до аспирина, боль опять взовьется до тошнотворных небес.
Инспектор посмотрел на меня. И хотя он преуспел в изображении крутого копа – хладнокровная наблюдательность пополам со спокойной уверенностью в том, что любой, с кем ему придется иметь дело, окажется в дураках, – мои успехи в изучении психологии явно превзошли его умение носить маску.