Прошла еще неделя, и Сергей с Фиксой были переведены в другую роту, которой надлежало выбыть в другой регион для дальнейшего прохождения службы.
На «Уралах» бойцов отвезли в аэропорт и загрузили в самолет.
В хвост самолета прошел небольшого роста летчик с автоматом наперевес.
– Давайте, пацаны, если что, – произнес он непонятную фразу.
– А куда мы летим? – спросил один из бойцов сидящего рядом офицера.
– Да вроде в Краснодар или Ставрополь, я и сам не знаю.
Самолет взмыл в небо.
Дозаправка произошла в Екатеринбурге, еще несколько лет назад он назывался Свердловском. Мысли Шаха были далеко. Он вспоминал Ирину и те безоблачные дни, когда они были вместе. Три месяца учебки пролетели как один день. Под гул самолета он уснул.
– Серый, вставай!
Открыв глаза, он увидел Фиксу, тот тряс его за плечо.
– Брат, мы дома.
– В каком смысле «дома»?
– А ты в иллюминатор посмотри, – широко улыбаясь, ответил Фикса.
В иллюминаторе был виден красавец Эльбрус, и Сергею сразу вспомнилось стихотворение А.С. Пушкина:
В час ранний утренней прохлады
Вперял он любопытный взор
На отдаленные громады
Седых, румяных, синих гор.
Великолепные картины,
Престолы вечные снегов,
Очам казались их вершины
Недвижной цепью облаков.
И в их кругу колосс двуглавый,
В венце блистая ледяном,
Эльбрус огромный, величавый
Белел на небе голубом.
– Дома, как есть дома, – повторил Фикса.
Через пятнадцать минут лайнер зашел на посадку, пробежал по летной полосе и замер. Еще мгновение – и чрево самолета открылось.
Два месяца спустя. Чечня
Уже которую неделю мать безрезультатно искала своего сына на обугленной Чеченской земле. Сердце подсказывало ей, что сын жив, что он где-то рядом, что не сегодня – так завтра он найдется. Его фото она показывала всем, с кем встречалась, обходила селение за селением изо дня в день, но напрасно. За это время она очень изменилась, глубокие морщины прорезали уставшее лицо. Чечня была поделена по территориям влияния, где-то стояли федералы, где-то все контролировали боевики. Бывали дни, когда у женщины во рту не было ни крошки. Иногда ее встречали с сочувствием и пониманием, иногда с ненавистью и раздражением – люди же разные, и не важно, русские или чеченцы; есть жизненные обстоятельства, при которых поступок человека вызывает уважение даже у самого заклятого врага.
Впереди на горизонте замаячил очередной населенный пункт. Вечерние сумерки медленно спускались на маленький аул, расположенный у подножия холма. Она шла, уставшая и голодная, по проселочной дороге, как вдруг услышала речь, вначале чеченскую, а затем и русскую: