– Ничего, справимся!
Через несколько мгновений Карасев уже растворился в снеговой круговерти. Панков специально послал его наверх – если на этот каменный пупырь поднимется хотя бы один душман, все пограничники окажутся у него как на ладони, – поодиночке перестрелять их окажется несложно, поэтому мрачный каменный пупырь этот должен держать свой человек.
Снег усилился, повалил так плотно, что стоило вытянуть в нем руку – рука пропадала. Панков поежился, глянул на часы: минут через пятнадцать душманы будут уже здесь. Поежился зябко – снег залез ему за шиворот, – подышал себе в горловину ворота, в сам распах куртки – было холодно, и если бы не старый, привезенный еще из училища шерстяной пуловер ручной вязки, купленный с рук на железнодорожном вокзале в Москве, – совсем плохо было бы.
Не хотелось ложиться на мокрые камни – студь опять будет пробираться внутрь, но ложиться надо было. Как только ребята установят пулеметы, устроятся, залягут в камнях, тогда заляжет и он.
Было тихо. Снег беззвучно валил с дырявых небес, крутился, хлопья были крупными, слипались на лету, становились еще более крупными, стремительно неслись к земле, рушились на нее, будто камни, но звука от падения этих камней не было, хлопья разваливались бесшумно.
Капитан присмотрел себе камень – пупырчатый, будто бы обросший бородавками, с выковыринами, прочный. На Памире водятся камни двух пород: старые – «деды» и те, что помоложе, поновее, – старые рассыпаются, пуля, случается, прошивает их насквозь, словно гнилье, а случается, и застревает, но на его величество случай здесь лучше не рассчитывать, а подбирать себе защиту понадежнее – камень помоложе, он прикроет, словно хороший щит.
Камень, который присмотрел Панков, был молодым. У старых камней совершенно нет блеска, они тусклые, мшистые, похожие на куски спекшейся пыли, а молодые поблескивают срезами, отличаются от старых своей формой. Старые камни обычно бывают округлые, сглаженные, никаких угловатостей, молодые же – сплошь из углов, оставляют ощущение некой колючести, что ли. Молодых камней на Памире много меньше, чем старых, памирские горы – это горы в возрасте.
Панков вздохнул: лезет же в голову какая-то каменная ерунда. Он помял пальцами виски – отросли патлы, волос полно и на голове и на затылке, пора обрезать их, усмехнулся устало: вот доберется он до следующего места службы, до следующей бани – тогда и пострижется. Если только доберется…
Послушал пространство, горы, камни. Здесь всегда бывает полно птиц – горластых красноногих памирских галок, кекликов, орлов, все зимуют рядышком, соседствуют друг с другом, сосуществуют, воруют у людей и у зверей пищу, орут, поют, дерутся, а сейчас жизнь словно бы вымерла на Памире: ни одного птичьего голоса, ни вскриков, ни клекота, ни пения.